— Ты, похоже, ждешь, чтобы я шею себе сломал, — сказал наконец Аподис, потирая загривок после очередного падения.

Менкар, стараясь не подходить к корове особенно близко и вообще держаться с подветренной стороны, подошел и посмотрел на Аподиса сверху вниз.

Тот перекатился со спины на живот и с ненавистью посмотрел на несчастное животное.

— Ну научусь я на ней ездить, — с надломом в голосе сказал он. — Но ведь я научусь ездить верхом на корове, а не на лошади!

Менкар стоял над ним, меланхолично покусывая нижнюю губу.

— Ты никогда не научишься ездить верхом, — сказал он. — Даже на корове. Ездюк из тебя…

— Ездок, — поправил его Аподис. — Всадник!

Менкар хотел произнести одно словечко, которому его вчера научил Аподис, но передумал. Аподис знал слишком много разных слов, не следовало пока давать ему повод ругаться.

— И всадник тоже, — только и сказал он. И разрешил: — Иди мойся.

Аподис встал с земли и бегом направился к каналу.

— Стоп! — осадил его прыть Менкар. — Седло!

Вполголоса проклиная Менкара, адмирала Ариетиса и всех копытных разом, Аподис поплелся расседлывать корову. Несчастное животное не поняло его благих намерений и нервно шарахалось в сторону. Наконец, загнав глупое животное в угол, Аподису удалось справиться с уздечкой и прочей упряжью, и, освободив корову от ее ярма, он понес седло к стоящему на краю поля сараю. Менкар шел следом, зябко кутаясь в куртку. Гнилая талас-ская якобы зима ему уже изрядно надоела.

Аподис закинул седло в сарай, разделся и бросил туда же всю свою одежду, взбежал по хлипкой лесенке на дамбу и солдатиком прыгнул вниз; внизу плюхнуло, и раздался его отчаянный крик.

Менкар не спеша взошел на дамбу. Аподис плескался в воде канала, смывая с себя грязь и ошметки навоза. Менкар еще раз передернул плечами.

— К ужину не опоздаем? — спросил Менкар.

— У нас еще уйма времени, — заверил его Аподис. По торчащим из кладки камням он вскарабкался наверх, сбежал к сараю и минуту-другую спустя выскочил оттуда одетым в чистое — точную копию той одежды, что только что снял. Для таласара он выглядел экзотически: высокие сапоги, кожаный колет, заправленный за широкий пояс кожаных же штанов. Оленьи перчатки он держал в руках, собираясь натягивать.

Менкар окликнул его и легонько постучал костяшками пальцев по своему виску.

—Чего?! — возмутился было Аподис, но, догадавшись: — А-а-а! — опять скрылся в сарае и вернулся с роскошной лисьей шапкой. Он надел ее на голову с видимым отвращением и наконец, натянув перчатки, поднялся наверх.

Менкар был одет так же, за исключением мелких деталей. Различие состояло в том, что на нем кожаный костюм сидел как влитой, а на Аподисе топорщился и выглядел почти так же неуместно, как седло на корове.

Они спустились к каяку и отправились в недалекий университетский городок. Аподис работал веслом куда ловчее Менкара, однако меховой малахай мешал ему, то и дело сползая на глаза. В конце концов он стащил его с головы и бросил перед собой на дно лодки.

— Верни на место, — лениво прикрикнул на него Менкар.

— Сам-то… — крикнул в ответ Аподис. Сам Менкар вместо малахая носил типичный таласский суконный берет.

— А кто в этом виноват? — возразил он. Аподис сейчас носил малахай Менкара, а свой собственный он позавчера утопил в канале. Потеря, конечно, невелика — он его тут же выловил, однако шапка изрядно промокла и вторые сутки неторопливо сохла на влажном «зимнем» воздухе. Но Аподис должен был привыкать к тому, как одеваются краевики, вот Менкар и отдал ему свою шапку. А сейчас они ехали в Университет только для того, чтобы под надуманным предлогом забрать там сверток — и заодно приучить Аподиса не смущаться, когда на его костюм обращают внимание посторонние люди. Аподис, правда, утверждал, что смущаться не собирается. Однако Менкар измучился, постоянно корректируя его поведение. Так, например, недели две назад он в самую последнюю минуту отвел от головы Аподиса ножницы цирюльника. Менкар предупреждал Аподиса, что тот должен сохранить свою шевелюру, но тот в полном восторге, что удалось вырваться из-за Столбов, пропустил все мимо ушей. В глубине душа Менкар его вполне понимал: еще бы, получить свободу после каторжных работ, только вот этот малый должен был сообразить, что если он окажется непригодным для целей адмирала Ариетиса, его непременно вернет обратно.

Университетский адрес был указан нарочито путано, чтобы пришлось расспрашивать людей, и Менкар должен был признать, что несуразная здесь одежда не стесняла Аподиса, насмешливые и едкие реплики отскакивали от него, как горох, он был деловит и расторопен, пустяки его не отвлекали. В общем, держался Аподис хорошо.

Наконец они оказались в доме весьма достойной дамы, килт и жакет которой были расшиты гербами и девизами Университета, что определенно указывало на ее официальный здесь статус. В университетском городке она представляла одновременно судейскую и полицейскую власть; она никому не подчинялась, за исключением, естественно, периодов объявленного чрезвычайного положения во время стихийных бедствий, когда она, как все прочие начальники, подчинялась указаниям адмирала Ариетиса; под ее руководством состояла команда добровольцев из числа молодежи — студентов и преподавателей, — которая была в силах поддерживать порядок и закон на территории Университета.

Приняв записку от адмирала, дама прочла ее и смерила гостей таким взглядом, что обоих будто обдало холодом, повернулась и вышла. В открытых дверях тут же замельтешили шушукающиеся любопытные физиономии, привлеченные смехом и возгласами молоденькой девушки, которая пустила посланцев адмирала в дом, — девушка сочла их костюмы маскарадными. Потом шушуканье вмиг стихло и любопытствующие исчезли.

Вернулась дама, принесла запаянный в шелковую пленку пакет и вручила Аподису.

— Аподис, если не ошибаюсь? — спросила она.

— Он самый, сударыня, — учтиво поклонился Аподис. Дама стала еще более холодной.

— Вам запрещено появляться на территории Университета.

— Совершенно верно, сударыня, — подтвердил Аподис.

— Тем не менее вы здесь. Аподис напомнил:

— По приказу адмирала Ариетиса.

— Он мог не знать о запрете.

Аподис позволил себе усмехнуться:

— Весьма в этом сомневаюсь.

— Надеюсь, я больше не увижу вас здесь, — сказала дама и отвернулась.

Но Аподис оставил последнее слово за собой:

— Это в зависимости от обстоятельств, сударыня.

Они поклонились хозяйке в спину и вышли из дома. Менкару было любопытно, что означал услышанный им диалог, но он не стал спешить с расспросами.

К лодке они подошли молча, молча отвязали и молча взялись за весла.