– Ветровидящий – это свобода для ветрогонов. Зовущий – это свобода ветрогонов, – заявил Безорра.

– Ветровидящий есть смерть, – тихо сказал ветрогон. – Есть смерть. Есть уничтожение. Есть конец. – И, пока он говорил, Безорра кивал головой.

В его единственном глазу Джорон видел тот же свет, что сиял в глазах Жриц Старухи, когда они перерезали горло ребенку, – неколебимая вера фанатика.

– Да, да, – сказал Безорра. – Ветровидящий и Зовущий. Принесут черное море сестры. А потом возродится Скирит.

– Огонь и кровь, – добавил ветрогон. – Смерть для всех. Горящая дверь.

– Да, да, – сказал Безорра, словно смерть, огонь и кровь являлись лишь незначительным неудобством. – Все ветрогоны умрут и возродятся свободными.

– Не хотеть! – сказал ветрогон.

– Глупая птица! – закричал Безорра. – Что ты хотеть, не важно. Что есть. Свободные люди. Огонь и смерть и…

Рука Джорона метнулась вперед, схватила Безорру за клюв и сжала. На мгновение ему показалось, что лишенный ветра его атакует. Но этого не произошло. Лишь единственный глаз посмотрел на Джорона.

– А мой народ? И все остальные, кто живет на островах? – спросил Джорон.

– Все мертвы, – сказал ветрогон, и в его голосе появилась тяжесть скорби, несмотря на то, как люди обращались с его соплеменниками.

– И ты веришь в это всем сердцем? – спросил Джорон у Безорры и по движению клюва в руке почувствовал, что лишенный ветра кивает. – Значит, ты будешь защищать ветрогона? Даже ценой собственной жизни, как сделал Лишенный? – Безорра снова кивнул.

Джорон отпустил его клюв.

– Все ветрогоны будут, – уже спокойнее сказал Безорра.

– Ты не можешь рассказать другим о том, во что веришь, – сказал Джорон.

– Ветровидящий важе… – начал он, но Джорон снова сжал его клюв.

– Как ты думаешь, что будет, если твой народ начнет говорить? Если команда и все люди узнают, что наш ветрогон является ветровидящим, предвестником их конца? – И вновь единственный глаз Безорры уставился на Джорона. – Они его убьют, Безорра. А потом тебя, и я совсем не удивлюсь, если такая же участь постигнет всех ветрогонов до единого на Ста и Суровых островах. – Он снова посмотрел в единственный глаз лишенного ветра. – Неужели это тебя удивит? – Глаз заморгал, словно соглашаясь, и Джорон отпустил клюв. – Ты никому не должен ничего рассказывать.

– Тебе рассказал, – заявил Безорра.

– Я умею хранить тайны, – сказал Джорон. – А теперь иди.

Безорра повернулся, запрыгал к выходу из каюты и распахнул дверь. А в это время ветрогон подошел к Джорону.

– Нет убивать всех, – тихо сказал ветрогон. – Лишенный ветра безумен. Ветрогоны не станут так делать.

– Я никогда не думал, что вы нас всех убьете, ветрогон, – сказал он, и тот склонил голову и запрыгал к выходу вслед за Безоррой.

Джорон посмотрел на то место, где должна была находиться его нога, и вновь почувствовал опустошение. В нем росла огромная эмоциональная пропасть, хотя он сомневался в пророчествах, у него возникло ощущение, что Безорра прав и ветрогон действительно ветровидящий, предвестник конца человечества, и, возможно, это только к лучшему.

Прошли дни и недели боли, разочарования и страдания. Но также дни доброты и поддержки.

Костяная нога, вещь, которая была его частью и частью корабля, оказалась неудобной, и Джорон носил ее до тех пор, пока его культя не начала кровоточить, а Коксвард принялся ворчать.

– Легче исправить кусок кости, чем человека, хранитель палубы. Кость не может подойти сразу. Мы должны работать вместе, чтобы тебе стало удобно.

И они работали. И не только Коксвард. Когда Джорон спотыкался или скользил, рядом оказывались Фарис или Меванс. Когда он сидел, совершенно измученный на сланце палубы, уверенный, что никогда не научится ходить, к нему подходили Серьезный Муффаз или Гавит и рассказывали истории о том, как терпели неудачи в своей жизни. А когда он испытывал боль, появлялась Гаррийя и втирала мази в культю и синяки. Когда ему казалось, что он больше не может сделать ни единого шага, желание команды помочь становилось физической силой. Когда он был полон решимости продолжать, Динил мягко брал его за локоть и говорил, что пора отдохнуть. Когда Джорон думал, что все потеряно, появлялась Миас, молчаливая Миас, полная уверенности, что он справится.

И он справился.

Шаг.

Два шага.

Потом три.

И еще четыре.

И, как только у него это получилось, дальнейший прогресс пошел волнами. К нему вернулось чувство равновесия, он снова знал, как костяная палуба движется вместе с ним, понимал, как будет реагировать его тело. Нет, он не выиграет соревнование в беге, он продолжал падать и ругаться, часто к нему присоединялся Черный Оррис, но к тому времени, когда раздался крик «Земля на горизонте!» и «Дитя приливов» оказался рядом с островом Кассин и флотом, который его ждал, Джорон больше не чувствовал себя обузой. Он стоял на помосте на корме вместе с Миас и Динилом, он мог тянуть веревку, расхаживать по сланцу, делая замечания тем, кто начинал лениться. И если он шел по палубе и немного хромал из-за небольшой боли там, где культя касалась кости, разве это имело значение?

Когда он ходил, ветрогон часто его сопровождал, имитируя походку Джорона, прихрамывая на одну ногу.

– Хорошая нога. Новая нога. Хорошая нога, – приговаривал он. Если Джорон останавливался, ветрогон опускал голову, чтобы изучить его искусственную ногу, постукивал по ней клювом и восторженно восклицал: – Как моя! Как моя! – Все это выглядело очень забавно, хотя за ветрогоном неизменно следовал Безорра, от присутствия которого у Джорона неизменно появлялись мурашки, чего с Лишенным никогда не происходило. Темная, погруженная в себя туча рядом с яркими цветами и радостным любопытством ветрогона.

Когда на борт поднялись остальные супруги корабля, Джорон приветствовал их вместе с Миас. И если кто-то из них заметил, что он потерял ногу, никто ничего не сказал, и ни разу они не поставили под сомнение его возможности. Ведь его выбрала Удачливая Миас, а они назвали ее матерью кораблей их небольшого флота, и хотя она неизменно делала вид, что ей это не нравится, Миас не удалось скрыть гордость от Джорона, понимавшего все настроения своей супруги корабля так же, как «Дитя приливов».

Пять супругов корабля поднялись на борт. Брекир Миас пригласила, остальных четверых выбрали как самых старших из собравшихся, потому что в большой каюте «Дитя приливов» могло поместиться только пять человек. «Если бы мы находились в Безопасной гавани, – подумал Джорон, – встреча могла бы пройти на земле». Но Безопасная гавань лежала в руинах, и ее пепел давно остыл, а в Листхэйвене не было подходящего места. Поэтому Миас могла принять их здесь по частям или рассказать о будущих планах нескольким, самым опытным, чтобы они передали все остальным, – она выбрала второй вариант.