– Осколок старой кости, часть вышла, а часть осталась у тебя в ноге. Теперь и он вышел, но гниль кейшана, Зовущий, – она все усложняет, ослабляет тело.

– Не говори ей об этом.

– Супруге корабля? Я ничего не скажу, если только ты сам не захочешь, но ты глупец, если думаешь, что она не знает всего, что происходит на ее корабле.

Он с трудом дышал, его тело наполнилось болью, что поднималась от ноги вдоль каждой вены и артерии.

– Я испытываю сильную боль, старая женщина.

– Ты очень сильно болен, – сказала она. – Но пока ты еще не отправишься к костяному огню, я тебе не позволю.

– Нет, – сказал он, чувствуя, как в нем растет отчаянное желание жить; одновременно он испытывал что-то еще, похожее на ощущения тонущего человека, медленно теряющего связь с реальностью. – Не позволяй ему овладеть мной. Не позволяй. Какой бы ни была цена.

– Какой бы ни была цена? – медленно проговорила она.

– Сражение еще не закончено. – Он выдохнул эти слова и снова провалился в темноту. Последнее, что он увидел, – ее лицо, полное тревоги, заботы и страха. – Какой бы ни была цена, – прошептал он, когда тьма спустилась окончательно.

Темнота. Заперт в ящике.

Вытащите меня из ящика.

Боль. Обжигающая, невыносимая боль.

Держите его!

Привязан.

Не в силах пошевелиться.

Темнота.

Бесконечная темнота.

Такова его судьба.

Меванс! Меванс! Вытащи меня.

Держите его, ради Старухи, или я вас порежу!

Боль. Обжигающая, невыносимая боль.

В ящике кости! Они положили кости в ящик!

Они едят меня заживо. Пожалуйста, Меванс. Приди за мной, они едят меня заживо.

Держите его, и пусть Старуха придет за вами, если вы не сможете его удерживать в неподвижности.

Боль. Обжигающая, невыносимая боль.

Ш-шш, ш-шш, хранитель палубы, я здесь. Это Меванс, я здесь.

Почему так темно, Меванс?

Боль. Обжигающая, невыносимая боль.

Да проклянет тебя Старуха, женщина, поспеши!

Супруга корабля! Супруга корабля здесь!

Да, хранитель палубы, она здесь. Она не позволит, чтобы тебе причинили вред.

Боль. Обжигающая, невыносимая боль.

Проклятье, женщина, убери ее, я сама могла бы это сделать быстрее!

Нет, он будет жить, супруга корабля.

Они едят меня живьем. Кости в ящике, и они едят меня живьем.

Уже почти все, Зовущий.

Здесь так темно.

Так темно и больно.

Боль. Обжигающая, невыносимая боль.

Все закончилось, Джорон.

Отдыхай.

Ты должен отдыхать.

Так темно. Так темно и очень больно.

Боль.

Обжигающая.

Невыносимая боль.

– Вы оставите меня на берегу в Листхэйвене?

Миас посмотрела на него так, словно он вырос из костей «Дитя приливов» и заявил, что он земное воплощение Скирит, богоптицы.

– С чего бы это, хранитель палубы? – осведомилась она.

– Нельзя иметь хранителя палубы с одной ногой.

– Думай, прежде чем говорить, Джорон, – с нескрываемым раздражением сказала она. – Супруг корабля Аррин лишился почти всей ноги, но это ему не помешало.

– Но он с Суровых островов, – возразил Джорон. – А мы со Ста, у нас все иначе.

– Мы со Ста островов? – Миас рассмеялась и подошла к нему так, чтобы его видеть – Джорон лежал в своем гамаке. – Я сомневаюсь, что моя мать с тобой согласится. И, если ты сам не заметил, на моем корабле все делается иначе. – Она задержала на нем взгляд, и ее жесткое худое лицо смягчилось – как склон горы на рассвете. – Если только ты сам не хочешь сойти на берег, Джорон. В том не будет позора, ты много сделал, и…

– Конечно, я не хочу на берег. – Он вздохнул. – Но я не могу ходить.

– Ну в таком случае, – сказала Миас и расправила блестящую синюю рыбью кожу куртки, – получается, что у нас проблема. Ты не хочешь на берег, а мне не нужен офицер, который не может ходить.

– Значит, меня следует отправить на берег, – сказал Джорон.

– Нет.

– Супруга корабля, я потерял стопу и часть ноги. Я не могу ходить.

– Какая чепуха, хранитель палубы. Ты сражался с тем, что погубило бы большинство. Сражался с женщинами и мужчинами, другими кораблями и болезнями. И я совершенно уверена: если Аррин с этим справился, то и ты научишься ходить.

– Он таким родился, – возразил Джорон.

– И что с того?

– Ну… – Джорон понял, что не может дать ответа на ее вопрос.

– Коксвард! – крикнула Миас. – Коксвард! Иди сюда!

Мастер костей быстро вошел в каюту. В забинтованных руках он держал какой-то предмет, завернутый в ткань. Джорон решил, что это меч. А потом Коксвард снял ткань и показал ему то, чем очень сильно гордился, но его творение ничего не значило для Джорона. С одной стороны странная вещь выглядела как чаша с ремнями, снизу была изогнутая белая кость размером с икру человека.

– Это тебе, – сказал Коксвард.

– Что? – спросил Джорон.

Лицо Коксварда дрогнуло.

– Нога, – ответил он.

– Но оно совсем не похоже на ногу, – возразил Джорон.

– Ну, – сказал Коксвард, – я попробовал сделать ногу, похожую на настоящую человеческую, – там даже была стопа, только вот все вместе получилось ужасно тяжелым. Я видел людей с деревянными ногами, но даже супруг корабля Аррин не мог ходить быстро, а он ужасно гордился своей ногой, считая ее лучшей из всех возможных. Тогда я стал изучать ногу ветрогона, а она совсем не похожа на человеческую. – Он усмехнулся и обошел гамак, похлопывая себя по бедру. – Все мышцы у нашего ветрогона здесь, и их совсем нет в нижней части ноги, которую ты потерял. – Он снова усмехнулся, хотя Джорон не совсем понял, что здесь может быть смешного, однако Коксварду было все равно, он радовался своей работе. – Нижняя часть их ног – это сухожилие и пружина. Именно так я все и сделал, посмотри. Здесь нет сухожилия, все из пластинчатой кости, а она отлично пружинит. При ходьбе она будет подталкивать тебя вверх. И ты сможешь ощущать поверхность, по которой идешь.