Боевой порядок ливонских рыцарей

Одним ударом была освобождена и избавлена от набегов большая территория и ликвидирован главный очаг, откуда немецкая зараза растекалась по новгородским волостям, — Копорье. Что-то предпринять в ответ орден не смог — его войска в этот момент оказались распущенными, поскольку боевые действия против новгородцев велись лишь малыми отрядами, и немцы больше занимались грабежом и разбоем, чем сражались с противником. В Новгороде князь занялся рутинными делами — готовил войска, поджидал подходившее из Владимиро-Суздальской земли подкрепление и одновременно через лазутчиков тщательно отслеживал ситуацию в Пскове, выжидая удобного момента для атаки. И когда в марте 1242 года такой момент наступил, Александр не медлил.

Военное руководство ордена само сыграло на руку новгородскому князю, распылив свои войска по большим территориям, рыцари упустили из виду Псков и Изборск, где остались довольно незначительные силы. «Там оставили двух братьев-рыцарей, которым поручили охранять землю, и небольшой отряд немцев. Это обернулось позже им во вред: их господство длилось недолго» (Ливонская рифмованная хроника). А вот это Александру только и надо было — еще его одной чертой, которая характеризовала его как военачальника, было то, что он никогда не спускал врагам их ошибок. Так было на Неве, так было в Копорье, так же случилось и с Псковом — по сути, неприступной крепостью, и скорее всего именно этим, и можно объяснить самонадеянность крестоносцев, которые оставили там лишь небольшой гарнизон. Сама операция была спланирована настолько тщательно и проведена так блестяще, что Псков упал в руки новгородского князя, как перезрелый плод. «Поиде князь Олександр с новгородци и с братомь Андреемь и с низовци на Чюдьскую землю на Немци и зая вси пути и до Пльскова; и изгони князь Пльсковъ» (Новгородская I летопись). И Воскресенская, и I Софийская летописи, а также ряд других четко и однозначно утверждают — перед походом на захваченный немцами город по приказу Александра были перекрыты все ведущие к Пскову дороги. Атака была внезапной, и город захватили с налета, причем большую помощь в этом оказали горожане, которым немецкое господство было как кость в горле. Победа была полной и безоговорочной, белое с черным крестом знамя ордена сбросили с башни, а закованные в кандалы ливонцы побрели в Новгород. Очевидно, что русские дружинники, внезапно ворвавшиеся в Псков, устроили среди гарнизона бойню, что и нашло отражение в I Псковской летописи: «Александр князь изби немцев в Плескове и град Плесков избави от безбожных иноплеменник».

Примечательно, но автор Ливонской рифмованной хроники прекрасно видел причину, по которой братья-рыцари потерпели поражение: «Кто покорил хорошие земли и их плохо занял военной силой, тот заплачет, когда он будет иметь убыток, когда он, очень вероятно, потерпит неудачу». Ошибка со стороны военного руководства Ливонского ордена налицо — не закрепившись как следует в Пскове, они начали развивать наступление на других направлениях, и Александр их на этом поймал. А между тем именно захват Пскова мог стать ключевым моментом в противостоянии Руси и Запада, но рыцари не сумели этим воспользоваться, зато Александр Ярославич все их ошибки обратил против них. А между тем планы у орденских братьев, да и папской курии относительно Руси были грандиозные, о чем и свидетельствует один любопытный документ. Правда, написан он практически через 20 лет после Ледового побоища, но вряд ли цели и задачи, которые ставили по отношению к Русской земле на Западе, сильно изменились за это время. Это послание Папы Римского Александра IV магистру и братьям Тевтонского ордена, датированное 25 января 1260 г., и из приведенного отрывка сразу станет ясно, кто и чего хотел.

«Как явствует из дел ваших, вы неустанно печетесь о том, чтобы распространить католический обряд как на востоке, так и в Пруссии и Ливонии и в сопредельных с ними землях во славу Божию, и престолу апостольскому угодно воздать вам, чтобы вы осуществляли это со все большим рвением. Посему мы, внимая вашим просьбам, все земли, замки, деревни и города и прочие места в Русции, которые будут пожалованы их владельцами или отойдут по закону, или занятые безбожными татарами, если сможете отнять у них, впрочем, с согласия тех, к кому, как известно, они относятся, отныне по праву признаем собственностью святого Петра и после того, как они примут обряд христианский, объявляем под особой протекцией и защитой апостольского престола во веки веков и жалуем их вам и дому вашему со всеми правами и доходами и десятинами навеки в свободное владение, причем эти земли, замки, деревни или города и местности ни вы и никто иной никогда не должен передавать во власть другого. Но мы желаем, чтобы епископ и прочие служители церкви или клирики вышеупомянутой Русции, навсегда вернувшись к единству веры и повиновению святой римской Церкви, уже не принадлежали бы к греческим схизматикам и не служили бы постыдно их обряду и распустили всех их духовных лиц». Все как всегда — земли отнять и поделить, православных священников разогнать, а народ окрестить в католичество и постепенно приобщить к германским ценностям. Но сначала разгром рыцарей на Чудском озере, а затем поражение ордена в Раковорской битве 18 февраля 1268 года не дали этим планам реализоваться, они так и остались просто планами. Хотя и сегодня Запад не прочь похожие планы относительно России реализовать, правда, вместо католичества готов щедро оделить всех «демократическими ценностями», что, наверное, гораздо хуже.

* * *

Заняв Псков, Александр Ярославич довольно жестко обошелся с теми, кто призвал немцев и способствовал установлению их правления. Судя по всему, в городе подверглись гонениям прозападные элементы, недаром свою речь к горожанам князь начал такими словами: «О невежественные псковичи!» (Житие Александра Невского). Однако тут перед князем встал вопрос — а что делать дальше, как вести кампанию против ордена и какие цели поставить перед собой? Понятно, что ближайшей целью было освобождение Изборска, но вряд ли там орденских войск было больше, чем в Пскове, да и гарнизон там явно был деморализован неожиданным падением псковской твердыни. Поэтому в успехе князь не сомневался, а потому на повестке дня вставал вопрос о вторжении в земли Ливонии, чтобы пройтись по ней огнем и мечом, дабы рыцари сто раз подумали перед тем, если вдруг снова решат перейти границу Русской земли. Глобальную цель вроде захвата Дерпта Александр перед собой не ставил, поскольку это могло привести к длительной войне с орденом, которая в этот момент была не нужна ни Новгороду, ни Владимиро-Суздальской земле. Монголы — вот кого надо было постоянно опасаться, а потому уводить «низовские» полки на северо-западные границы и оставлять без прикрытия южное направление было очень опасно. Но был и еще один момент, о котором вроде как бы и не принято говорить, но тем не менее он существовал и касался напрямую боеспособности русских войск.

Дело в том, что те вооруженные силы, которыми располагал великий князь Ярослав Всеволодович, не шли ни в какое сравнение с теми, которыми располагал его брат Георгий накануне нашествия. Лучшие воины-профессионалы, прекрасно обученные и готовые дать отпор любому врагу, пали на полях сражений и при обороне городов, уцелели лишь немногие, и то это по большей части относилось к дружине князя Ярослава. Но и та полностью не сохранилась, поскольку немалая ее часть полегла на валах Переславля-Залесского в феврале 1238 года. Можно только приблизительно прикинуть боевые потери русских дружин во время нашествия Батыя на Владимиро-Суздальскую землю. Под Коломной полегли владимирский полк и суздальская дружина, а также большая часть гридней князя Георгия, включая боярские отряды со всего Суздальского ополья. Потери были чудовищные, недаром Пискаревский летописец указал, что «Всеволод в мале дружине отъиде в Володимер» — а те, кто уцелел и ушел на Москву, так там навеки и остались. Ушедшие вместе с Всеволодом Георгиевичем во Владимир-Суздальский погибли там вместе с дружиной князя Мстислава и теми гриднями, которых для обороны столицы оставил князь Георгий, и вряд ли кто там выжил. А потом была Сить, где монголы добили владимирскую дружину, а также уничтожили ростовскую, ярославскую, угличскую и из Юрьева-Польского. По большому счету, это была военная катастрофа Суздальской земли, поскольку для того, чтобы в те времена подготовить воина-профессионала, требовались не год и не два. Равноценной замены павшим гридням просто не было, и князь Ярослав, призывая в дружину молодежь или тех, кто хотя бы имел представление об азах ратного дела, прекрасно знал боевые качества этого воинства. Конечно, его немногочисленные ветераны могли их всему обучить, но для этого требовалось время, а его-то сейчас и не было, а потому, когда речь идет о том, что у русских было численное преимущество, не надо думать, что оно было и качественным. Вооружить своих воинов великий князь мог по последнему слову русской оружейной мысли, но вот такие вещи, как искусство обращения с оружием и боевой опыт, не купишь ни за какие деньги. Правда, и у Александра была дружина, избежавшая встречи с монголами и которая действительно состояла из опытных бойцов, но она была не слишком многочисленной — скорее всего 200–300 гридней. И потому, отправляя помощь старшему сыну, князь Ярослав не мог не испытывать тревоги — а как там оно все повернется? Ведь то войско, состоявшее из 20 000 бойцов, которое сам Ярослав водил в Прибалтику в 1223 году, теперь, после того как монголы катком прошлись по Суздальской земле, собрать было просто нереально. В лучшем случае, под командованием Александра со всеми посланными на помощь войсками могло быть 5000–6000 воинов, не более. Вот все это и должен был учитывать новгородский князь, когда планировал предстоящий поход в Ливонию, и именно этими соображениями и были продиктованы его дальнейшие действия.