Поражает сказочной красотой и виртуозностью исполнения достойный дар депутации дворянского общества Санкт-Петербургской губернии, поднесённый Николаю II в день коронации, 14 мая 1896 года, – великолепное блюдо из горного хрусталя, в центре которого поместили искусно выгравированный герб Петербурга: скрещённые речной и морской якоря, пересекаемые скипетром, увенчанным императорской короной, символизировали, что столичный град Российской империи одновременно является крупнейшим торговым портом (рис. 30 вклейки).[700] Другие пластинки покрывала тончайшая резьба с узорами-арабесками в духе Позднего Возрождения. Но гораздо сложнее оказалось соединить все 13 отдельных частей, вырезанные из прозрачного твёрдого камня, оправив их в серебро, в единое целое. К тому же драгоценный металл, уже украшенный позолотой и разноцветными эмалями, требовалось аккуратно дополнить сверкающими алмазами.

Хрупкость горного хрусталя, называемого некогда в Европе «богемским» или «арабским алмазом»[701], требовала от мастера особого искусства, и оправа его поручалась лишь самым опытным. Притом этот камень не выносил даже малейшего нагревания, отчего детали его оправы никогда не спаивались даже оловом, а собирались заклёпками и иными способами.[702] Михаил Евлампиевич Перхин с блеском и неповторимым изяществом справился со столь сложной и требующей кропотливого усердия задачей.

Но особенно он прославил своё имя и имя своего патрона созданием восхищающих весь мир по сию пору пасхальных яиц-сюрпризов, подносимых русским императрицам. В каждом пасхальном яйце заключался непременный сувенир, либо видимый сразу благодаря прозрачности сферы, либо неожиданно появлявшийся из-под купола, откинувшегося от нажатия потайной кнопки, завуалированной под деталь орнамента, и тогда перед глазами возникали то вагончики Транссибирского экспресса, то крейсер «Память Азова», то любимая резиденция Александра III – Гатчинский дворец, то первые весенние цветы: нежные ландыши (их так любили дарить на Пасху, так как они напоминали о слезах Богоматери, увидевшей сына на кресте), скромные подснежники, горделивые нарциссы или же царственные лилии, а то и символизирующие неусыпные заботы и думы о близких анютины глазки.

Миниатюрная реплика военного корабля «Память Азова», таившаяся внутри пасхального, выточенного из гелиотропа, яйца, поднесённого Александром III любимой супруге[703], напоминала нежной матери о сыне-цесаревиче, отправившемся в 1891 году с младшим братом Георгием в далёкое и многодневное морское путешествие к берегам Индии, Китая и Японии (см. рис. 31 вклейки). Заботливый сын незадолго до отъезда, на сочельник 24 декабря 1890 года преподнёс ей дивный, исполненный столичным ювелиром Карлом Ганом веер. Императрица Мария Феодоровна поделилась своей радостью от сыновнего подарка с матерью, датской королевой Луизой: «На нём нарисован фрегат „Память Азова', и весь веер украшен морскими принадлежностями, как то – якоря, флаги, руль, маяк, и т. д., и на одной стороне мой вензель, а на другой – его – из рубинов и бриллиантов. Веер прелестный, но слишком красивый, и особенно так мило придуманный моим милым мальчиком».[704]

Перхин же воплотил в золоте и платине грозный полуброненосный корабль, получивший своё название в честь славного предшественника, гордо носившего имя «Азов», напоминавшее о первой морской победе, одержанной Петром I под стенами мощной и считавшейся непобедимой турецкой крепости. Да и сам «Азов» за отвагу, проявленную экипажем в Наваринском бою в 1827 году, первым в российской истории удостоился награждения Георгиевским кормовым флагом и вымпелом. Искусные руки златокузнеца мастерски воспроизвели мельчайшие детали оснастки крейсера «Память Азова»: тончайшие золотые мачты, закреплённые на цепях якоря, крошечные платиновые шлюпки и даже чуть заметные из-за их величины буквы, образующие имя корабля, закреплённого на пластинке, вырезанной из аквамарина, а поэтому как будто плывущего по спокойному лазурному морю. Рокайльный ажурный чеканный золотой узор с вкраплениями цепочек бриллиантов столь искусно закреплён на поверхности гелиотропа, что места соединения металла и камня совершенно не видны. Тёмно-зелёный цвет гелиотропа с красными точками вкраплений напоминает цвет глубоководной океанской пучины, а рисунок оправы – озарённую золотистыми лучами яркого солнца пену бурливых волн, увенчанных белоснежными гребешками. Правда, императрице Марии Феодоровне после покушения в японском городе Оцу полицейского-фанатика на цесаревича Николая Александровича алые пятна гелиотропа стали казаться похожими на капли крови, и она видела в них своеобразное, но непонятое ею сразу предвестие случившегося.

Зато традиционно полученное её невесткой, императрицей Александрой Феодоровной, на Пасху 1900 года яйцо «Великий Сибирский железный путь»[705] напомнило вдовствующей императрице Марии Феодоровне, что в 1891 году, после завершения столь памятного плавания на корабле «Память Азова», будущий самодержец Николай Александрович заложил во Владивостоке конечный пункт Сибирской железной дороги, теперь уже почти выстроенной (см. рис. 32 вклейки). Потому-то грифоны романовского герба гордо возносят на своих крыльях увенчанное двуглавым орлом серебряное яйцо, на поверхности «скорлупы» которого выгравирована карта Российской империи с транссибирской магистралью, причём недостроенные участки обозначены пунктиром. Но само яйцо, полое внутри, служило футляром, хранившим подлинный сюрприз. Если миниатюрный кораблик «Память Азова», закреплённый на аквамарине, просто вытаскивался за золотую петлю, то здесь прятался целый поезд. Умельцы-механики ухитрились вставить в локомотив сложное устройство, не превышающее двух сантиметров в длину, после завода тут же вложенным золотым ключиком приводящее в движение крошечный паровоз, снабжённый рубиновым фонарём и бриллиантовыми фарами, и пять подцепленных вагончиков с окошками из горного хрусталя. Судя по надписям, читаемым только под лупой, второй вагончик предназначался «для дам», третий – «для курящих», а четвёртый – «для некурящих» пассажиров. Пятый вагончик служил передвижной церковью и в миниатюре повторял свой оригинал, построенный в 1896 году и освящённый в присутствии императорской четы в честь Св. Ольги. Фраза, выгравированная на первом вагончике, поясняла, что императорский чудо-поезд осуществляет «Прямое Сибирское сообщение». Невольно поражает и вызывает восхищение изумительная проработка Михаилом Евлампиевичем Перхиным деталей не только из пластичных традиционных золота и серебра, но и из безумно сложной в обработке платины.