Как Лисица и обещала, никто ему не встретился. И если были еще трупы, она их грамотно припрятала.

Служащий в министерской ливрее непробудно дремал в своем кресле, а на вешалках с благородным чеканным орнаментом – с полтора десятка хороших плащей и пальто. Среди них сразу бросалась в глаза шикарная серебристая шуба: длинный мех лоснился и шелковисто переливался, с пушистого воротника свисала изящная лисья головка с закрытыми глазами и как будто хитроватой улыбкой.

Видимо, это одеяние наколдовала союзница Дирвена, только она определенно перестаралась: шуба чересчур долгополая, да и не по сезону, выйди в такой на улицу – сразу обратят внимание. Лучше позаимствовать что-нибудь попроще.

Он набросил на плечи плащ из дорогого серо-зеленого сукна, с якорями на пуговицах. В самый раз прикрыть арестантскую одежку, а просторный капюшон – декоративный, чтобы лежал на плечах эффектными складками, – можно набросить поверх шляпы.

– Эй, меня не забудь! – возмущенно произнесли за спиной.

Он оглянулся. Никого. Прочь отсюда.

– Куда без меня, бестолочь! – негромко взвыли позади.

Снова обернулся. Да никого же там нет…

– А ну, повесь краденое на место и надень меня! – лисья морда на шубе приоткрыла один глаз, сверкнувший серебром. – Тебе что было сказано?

– Так заметят же! – шепотом огрызнулся Дирвен, в первый момент вздрогнувший от неожиданности.

– А если сопрешь чужое – не заметят?! Возле подъезда отираются слуги тех шалопаев, которых вызвали сюда для полоскания мозгов. Кто-то из них сразу признает хозяйское добро.

– Да я на службе миллион всяких заданий выполнил… Такую вещь точно заметят, и я буду как нарисованная мишень.

– Надень меня! – не отставала шуба. – А то заору – вот тогда точно заметят. Делай, что я тебе говорю, олух несчастный!

Пришлось скинуть приглянувшийся плащ и надеть эту говорящую меховую пакость.

– Теперь пошли отсюда, – распорядилась лисья морда.

На лестнице ему стало нехорошо. Отвык он и от городского шума, и от множества разнородных запахов, и от распахнувшегося пространства – по-вечернему таинственного, с желтеющими в сине-сером сумраке вереницами огоньков, домами, как будто нарисованными на затуманенном стекле, и грохочущими по ровной овдейской брусчатке экипажами, на каждом из которых висело по две пары фонарей в вычурной железной оплетке.

Умудрившись не упасть, он одолел три марша парадной лестницы и оглянулся. Здание оплота благоденствия внушало трепет: треугольный портик во весь фасад держали на плечах четыре рыцаря в полном доспехе – каменные гиганты высотой в несколько этажей, и у каждого в руках сиял магический светильник в виде граненого хрустального шара.

Скривившись от ожесточенной неприязни и вновь накатившей слабости, Дирвен двинулся прочь, высматривая среди прохожих Лису. Никого на нее похожего.

– Сейчас до перекрестка и направо, – опять принялась командовать шуба. – И старайся шагать по прямой, а то смахиваешь на несовершеннолетнего пьяницу. Детское Счастье состоит не в пьянстве, а в хорошем трехразовом питании, должном количестве добротной одежды и рекомендованных Надзором играх – сам ведь знаешь, ага? Так что тебя сцапают на всякий случай, чтобы разобраться, а нам это надо? Нет, нам этого не надо, поэтому представь, что перед тобой расстелили узенькую ковровую дорожку, и с нее ни шагу. Будешь умницей – смоемся, это я тебе говорю.

– Заткнись! – потребовал Дирвен, у которого трещало в ушах от этой вкрадчиво-назойливой болтовни.

– А ты иди ровнее, ногами не заплетайся, не то упадем в грязь, и я испачкаюсь.

– Не твое дело!

– Здрасьте, как это не мое? Ну и загнул…

Если ты, шагая по улице, пререкаешься с собственной шубой, тебя сочтут непохвально странным, а то и чокнутым. И то, и другое в благословенной Овдабе не приветствуется, поэтому Дирвен решил эту болтливую заразу игнорировать. Больше не отвечал на ее подначки, хотя и сворачивал, куда велено – ясное дело, шуба должна привести его к Лисе.

– Полундра, полиция! – всполошилась его собеседница. – Ступай как по ниточке, якобы ты примерный и трезвый… Хотя уже поздно – шмыгай в подворотню. Да не в эту, в следующую, где вывеска «Луженая сахарница»!

Вывеска обещала чайную – она и пряталась в проходном дворе. Над дверью на железном кронштейне светился «леденцовый» домик, немного в стороне от фонаря миловалась парочка. Влюбленные отпрянули друг от друга, когда мимо пронесся, шумно топая, сначала Дирвен в роскошно серебрящейся богатой шубе, а за ним трое стражей порядка.

Он бежал неуклюже, с одышкой, еще больше, чем до сих пор, напоминая пьяного, да еще и в полах путался. Подворотня вывела в глухой переулок: выцветшие после захода солнца стены и по-северному белесое ночное небо наверху.

– Скинь меня! – приказала шуба.

Дирвен не ответил, дыхание у него уже совсем сбилось. Без шубы бежать будет легче, но снимать ее некогда – того и гляди настигнут.

– Кому сказано, скинь!

Он припустил из последних сил, вразвалку, задыхаясь, понимая, что все равно его схватят. Возможно, у преследователей есть амулеты – и это был бы его шанс, если бы мостовая не качалась и сердце не бухало, как выскальзывающий из рук тяжелый мяч. Ему попросту не дадут опомниться.

Без всякой надежды скрыться Дирвен повернул в темнеющую сбоку арку и даже не удивился, когда его схватили. Растянулся на земле вместе с навалившимся сзади противником. Шуба исчезла – видимо, лисье колдовство закончилось. А этот придурок оплел его руками и ногами, как последний из этих самых…

– Пусти, гад! – с ненавистью промычал Дирвен.

– Я же тебе говорил – скинь меня.

– Всем стоять на месте!

– Кто вы такие?

– Я вижу демо…

За последней репликой послышался звук удара, хруст и насмешливый голос произнес:

– Уже не видишь. Эй, а вы куда?

Опершись ссаженными дрожащими ладонями о камни брусчатки, Дирвен приподнялся – в самый раз, чтобы увидеть развязку.

Двое полицейских лежали навзничь и, в отличие от него, не шевелились. Третий в ужасе уставился на рослого парня с копной длинных серебристых волос, из которой торчали на макушке звериные уши, и пушистым лисьим хвостом – похоже, в лосинах у демона была сделана специальная прорезь для хвоста.

Схватив парализованную страхом жертву за грудки, Лис притянул ее к себе и со смаком вонзил в шею клыки. Дирвен обессиленно растянулся на мостовой: свои победили, можно чуть-чуть отдохнуть… Ну да, сейчас для него демон – это «свои», а люди – противники.

– Вкусно… – констатировал довольный голос, после чего Дирвена рывком подняли и закинули на широкое мускулистое плечо. – Ведь говорил же – скинь меня по-хорошему. Нет, надо было игнорировать голос разума и удирать во всю прыть, вот и не обессудь, что мы с тобой оказались в пикантном положении, и покойники могли подумать на наш счет что-нибудь скандальное. Вдобавок ты расшиб лоб, когда мы упали. И о том, что бегать тебе вредно для здоровья, я тоже предупреждал. Ну вот куда ты рванул со всей дури – не в подворотню же, а к своим персональным Вратам Хиалы, прямиком в серые пределы Акетиса! Ты бы и охнуть не успел, как там очутился. А зачем туда торопиться? Все вы, смертные, в свой черед туда приходите. Нет же – приспичило прямо сейчас, как будто там печенье бесплатно раздают. Можешь поверить на слово старому демону, нет там никакого печенья. Ослабляющим зельем тебя накачали именно с таким расчетом, чтобы ты, ежели каким-то чудом удерешь, или не смог уйти далеко, или вовсе никому не достался. Я бы даже сказал, что они умные, но не скажу, потому что их план чуток не сработал. На твое счастье, у одного из полицейских лежал в кармане «Сторож здоровья», и сейчас он кое-как поддерживает твои силы, потому что я переложил его к тебе в карман. Правда, амулетик одноразовый, на сутки, и свою силу он частично уже израсходовал, но до схрона дотянем. Я не спрашиваю, удобно ли тебе, ибо сам понимаю, что неудобно, однако за самочувствие не беспокойся: отрава делает свое черное дело, если ты идешь быстрым шагом или бежишь, а пока ты в состоянии покоя, убивать не станет. Хитро придумали, только одного фактора не учли – меня не учли. Чересчур самоуверенный умник – это наполовину дурак. С тобой они дважды дали промашку – и насчет кандалов, и с этой заморочкой. А все потому, что я благодарная тварь, в этом мое отличие от других, мой аксессуар, как выражается блистательный Эдмар. Он любит, когда его называют блистательным, какие-то приятные воспоминания из прошлой жизни…