— Когда родился этот ублюдок? — Армстронг быстро перевернул назад страницы ежедневника.

— Четвертого января.

— Подожди. — Армстронг уставился на запись, сделанную за девять месяцев до этой даты: Александр Шервуд, Париж. — Эта дрянь все спланировала — заорал он. — Она только притворялась, что хочет быть моей личной ассистенткой. Она заранее знала, что мне придется расплачиваться дважды. Что ты посоветуешь?

— Ее адвокаты, безусловно, узна́ют о борьбе за «Ситизен». Соответственно, они поймут, что стоит только сделать один звонок в «Глоуб»…

— Они не посмеют, — прошипел Армстронг.

— Может, и нет, — невозмутимо ответил Стивен. — А вот она посмеет. Могу посоветовать только одно: позволь мне договориться с ними. Я постараюсь добиться наиболее благоприятных для тебя условий.

— Как скажешь, — нехотя согласился Армстронг. — Только предупреди их: если просочится хоть слово, все платежи прекратятся в тот же день.

— Сделаю все возможное, — пообещал Стивен. — Но боюсь, она кое-чему научилась у тебя.

— Чему же? — осведомился Дик.

— Тому, что невыгодно нанимать дешевого адвоката. Я позвоню, как только обговорю условия.

— Жду. — Армстронг швырнул трубку.

— Памела! — заорал он через дверь. — Соедини меня с Доном Шарпом.

Услышав в трубке голос редактора «Лондон Ивнинг Пост», Армстронг сказал:

— Возникло срочное дело. Придется перенести наш обед на другой день.

Он положил трубку, не дав Шарпу возможности ответить. Армстронг давно решил заменить этого редактора и даже нашел подходящего человека на его место, но звонок министра заставил его отложить решение.

Шерон и ее болтовня его не беспокоили. У него были досье на всех редакторов с Флит-Стрит и их хозяев и целая картотека, посвященная Киту Таунсенду. Его мысли вернулись к Рею Аткинсу.

Разобрав почту с Памелой, он попросил ее принести «Парламентский справочник Дода». Он хотел напомнить себе основные этапы карьеры Аткинса, имена его жены и детей, посты в правительстве, даже его увлечения.

Все признавали, что Рей Аткинс был одним из самых ярких политиков своего поколения. Этот факт подтвердил Гарольд Вильсон, назначив его теневым министром всего через пятнадцать месяцев. Многие были уверены: если лейбористы победят на следующих выборах — Армстронг, правда, считал такой исход маловероятным, — Аткинс войдет в состав кабинета. Некоторые даже поговаривали, что он может стать будущим лидером партии.

Аткинс был членом парламента от Северного избирательного округа, там выходила одна из местных газет Армстронга, и за долгие годы случайное знакомство двух мужчин переросло в более тесную связь. Когда Аткинса назначили замминистра промышленности, отвечающего за слияния компаний, Армстронг постарался укрепить их дружбу в надежде, что это перевесит чашу весов в его пользу, когда придет время принимать решение, кому отдать право покупки «Ситизена».

Тираж «Глоуб» неуклонно снижался и после того, как Таунсенд выкупил долю сэра Уолтера Шервуда. Таунсенд хотел уволить редактора, но отложил решение, когда несколько месяцев спустя умер владелец «Ситизена» Хью Танклифф, и его вдова заявила, что собирается выставить газету на продажу. Таунсенд потратил несколько дней, убеждая свое правление, что он должен подать заявку на покупку «Ситизена» — «Файнэншл Таймс» назвала его предложение «слишком высокой ценой», хотя у «Ситизена» был самый большой ежедневный тираж в Британии. Предложенная им цена действительно оказалась самой высокой из всех заявок. Другие газеты тут же заявили гневный протест, возмущаясь тем, что Таунсенд может стать владельцем двух самых успешных ежедневных газет в стране. Демонстрируя редкую единодушную солидарность, «Таймс» в редакционной статье подвергла решительной критике идею передачи национальных институтов иностранцам, которые таким образом получают возможность влиять на британский образ жизни. На следующее утро на стол редактора легло несколько писем, в которых подчеркивалось, что собственный владелец «Таймс» — канадец. Ни одно из них не было опубликовано.

Когда Армстронг объявил, что готов предложить ту же цену, что и Таунсенд, и согласился оставить на посту председателя правления сэра Пола Мэтланда, бывшего посла в Вашингтоне, правительству не оставалось другого выбора, кроме как передать вопрос на рассмотрение Комиссии по монополиям и слияниям. Таунсенд пришел в ярость и назвал все это «происками социалистов», но не нашел особого сочувствия у тех, кто следил за постепенным снижением качества «Глоуб» в прошедшем году. У Армстронга тоже было не много сторонников. В газетах стала мелькать избитая фраза о выборе из двух зол.

Но Армстронг был убежден, что на сей раз он обставит Таунсенда и самый лакомый кусок на Флит-Стрит достанется именно ему. Он с нетерпением ждал, когда придет Рей Аткинс и официально подтвердит эту новость.

Аткинс прибыл в издательский дом Армстронга незадолго до часа дня. Владелец говорил по телефону по-русски, когда Памела проводила министра в его кабинет. Армстронг оборвал разговор на полуслове и встал навстречу гостю. Пожимая руку Аткинсу, он невольно отметил, что рука влажная.

— Что будешь пить? — спросил он.

— Чуть-чуть виски и много воды, — ответил Аткинс.

Армстронг налил министру выпивку и пригласил его в соседнюю комнату. Он включил ненужный свет и вместе с ним спрятанный магнитофон. Аткинс с облегчением улыбнулся, увидев, что длинный обеденный стол накрыт только на двоих.

— Спасибо, Дик, — напряженно произнес он. — Я благодарен тебе, что ты нашел время встретиться со мной.

— О чем ты говоришь, Рей, — Армстронг уселся во главе стола. — Я всегда рад встрече с человеком, который столько сил отдает нашему общему делу. За твое будущее, — добавил он, поднимая бокал. — Все говорят, оно у тебя блестящее.

— Ты так много делаешь для нашей партии, Дик, — ответил министр. Армстронг обратил внимание, что у него дрожат руки.

— Спасибо за добрые слова, Рей.

Во время первых двух блюд они обсуждали шансы лейбористской партии на победу в следующих выборах, и оба пришли к выводу, что прогнозы не слишком оптимистичны.

— Хотя опросы общественного мнения выглядят немного лучше, — говорил Аткинс, — следует только взглянуть на результаты выборов в местные органы власти, и сразу становится ясно, как настроены избиратели в дальних округах.

— Согласен, — кивнул Армстронг. — Только дурак ориентируется на опросы общественного мнения при назначении выборов. Хотя я считаю, что во время «Часа вопросов» в парламенте Вильсон превосходит Теда Хита.

— Верно, но это видят только несколько сотен членов парламента. Если бы заседание Палаты общин передавали по телевизору, весь народ понял бы, что Гарольд относится к другой категории политиков.

— Я до этого не доживу, — усмехнулся Армстронг.

Аткинс кивнул и погрузился в глубокое молчание. Когда со стола убрали посуду, Армстронг велел официанту оставить их наедине. Он подлил заместителю министра кларета, но Аткинс просто вертел бокал в руках, явно не зная, как начать неловкий разговор. Как только дверь за официантом закрылась, Аткинс глубоко вздохнул.