— А вас, я слышал, называют Констебль Бубла.

Бублански натянуто улыбнулся:

— Почему же вы думаете, что Саландер невиновна?

— Я ровно ничего не знаю о ее опекуне, но убивать Дага и Миа ей было совершенно незачем. Особенно Миа. Лисбет терпеть не может мужчин, которые ненавидят женщин, а Миа как раз собиралась прищучить целый ряд мужчин, которые пользовались услугами проституток. Лисбет должна была целиком и полностью одобрить действия Миа. У нее есть моральные правила.

— Я никак не могу составить себе о ней четкое представление. Умственно отсталая психопатка или компетентный работник, способный вести расследования?

— Лисбет не такая, как все. Она страшно асоциальна, но ум у нее в полном порядке. И более того, она, по-видимому, способнее нас с вами.

Бублански вздохнул. Микаэль Блумквист высказал то же мнение, что и Мириам Ву.

— В таком случае ее нужно отыскать. Я не могу вдаваться в детали, но у нас есть технические доказательства того, что она была на месте преступления, и она связана с орудием убийства.

Микаэль кивнул:

— Очевидно, это значит, что вы нашли на нем отпечатки ее пальцев. Но это еще не значит, что она стреляла.

Бублански кивнул:

— Драган Арманский тоже сомневается. Он слишком осторожен, чтобы высказать это вслух, но он тоже ищет доказательства ее невиновности.

— Ну а вы? Что вы думаете?

— Я полицейский. Я разыскиваю людей и потом допрашиваю. В данный момент перспективы Лисбет Саландер выглядят мрачно. Нам случалось приговаривать убийц при гораздо меньшем числе улик.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Я не знаю. Если она невиновна… Кто тогда, по-вашему, мог быть заинтересован в том, чтобы убить ее опекуна и двух ваших друзей?

Микаэль достал пачку сигарет и протянул ее инспектору, тот отрицательно мотнул головой. Микаэль не хотел лгать полиции, и он решил, что нужно поделиться некоторыми соображениями о человеке по имени Зала. Нужно было рассказать и о комиссаре Гуннаре Бьёрке из тайной полиции.

Но Бублански и его коллеги сами имели доступ к материалам Дага Свенссона, в которых имелась и та самая папка под названием «Зала». Все, что от них требовалось, это прочитать ее содержимое. Вместо этого они действовали точно паровой каток и передали средствам массовой информации все интимные детали частной жизни Лисбет Саландер.

У него был план действий, но он не знал еще, куда это его приведет. Он не хотел называть имя Бьёрка, пока у него не будет полной уверенности. А еще Залаченко. Его можно было связать как с Бьюрманом, так и с Дагом и Миа. Беда была в том, что Бьёрк ничего не рассказал.

— Подождите, пока я еще покопаю, а потом предложу альтернативную теорию.

— Надеюсь, что не «полицейский след».

Микаэль усмехнулся:

— Нет. Пока еще нет. А что сказала Мириам Ву?

— Примерно то же самое, что и вы. У них была любовная связь.

Бублански покосился на своего собеседника.

— Это не мое дело, — сказал Микаэль.

— Мириам Ву и Саландер были знакомы три года. Она не знала ничего о Саландер, даже о том, где та работает. В это трудно поверить. Но я думаю, что она сказала правду.

— Лисбет очень закрытый человек.

Они помолчали.

— У вас есть номер телефона Мириам Ву?

— Есть.

— Можете мне дать?

— Нет.

— Почему?

— Микаэль, это забота полиции. Незачем нам впутывать частных сыщиков с безумными теориями.

— У меня пока еще нет никаких теорий. Но я думаю, что разгадка скрыта в материалах Дага Свенссона.

— Мне кажется, вы сами можете найти Мириам Ву, если приложите некоторые усилия.

— Возможно. Но самый простой способ — это спросить у того, кто знает номер.

Бублански вздохнул. Микаэль вдруг почувствовал ужасное раздражение.

— Что же, вы считаете, что полицейские обладают особыми способностями по сравнению с теми, кого вы называете частными сыщиками? — спросил он.

— Нет, я так не считаю. Но у полицейских есть профессиональная выучка, и их работа — расследовать убийства.

— У частных лиц тоже есть выучка, — медленно произнес Микаэль. — И порой частный сыщик гораздо лучше может расследовать дело, чем настоящий полицейский.

— Это вы так думаете.

— Я это знаю. Дело Джоя Рахмана.[66] Целая куча полицейских пять лет проспали, лежа на боку, пока Рахман, ни в чем не виноватый, сидел в тюрьме за убийство престарелой тетушки. Он так бы и оставался в тюрьме и поныне, если бы одна учительница не посвятила несколько лет жизни проведению серьезного расследования. Она не располагала теми ресурсами, которые есть у вас, но не только доказала его невиновность, но и указала на того, кто, с большой долей вероятности, мог совершить это убийство.

— В деле Рахмана речь шла о престиже. Прокурор не желал слышать о фактах.

Микаэль Блумквист пристально посмотрел на инспектора Бублански:

— Бублански… Я скажу вам одну вещь. В этот самый момент в деле Саландер тоже идет речь о престиже. Я утверждаю, что она не убивала Дага и Миа. И я это докажу. Я отыщу вам альтернативного подозреваемого, и когда я это сделаю, я напишу статью, которую вам и вашим коллегам будет очень неприятно читать.

По пути домой Бублански почувствовал потребность побеседовать об этом деле с Богом, но вместо синагоги зашел в католическую церковь на Фолькунгагатан. Он сел на скамейку в задних рядах и неподвижно просидел там час. Как еврею, ему, в сущности, нечего было делать в католической церкви, но там царил такой покой, что он регулярно туда захаживал, когда ему требовалось привести в порядок собственные мысли. Ян Бублански считал, что католическая церковь — самое подходящее место для размышлений, и верил, что Бог на него за это не обидится. Кроме того, между католичеством и иудаизмом имеется одна важная разница. В синагогу он шел, когда ему хотелось человеческого общения и участия. Католики же ходили в церковь для того, чтобы спокойно побыть наедине с Богом. Все в церкви располагало к тому, чтобы вести себя тихо и не мешать другим посетителям.

Он думал о Лисбет Саландер и Мириам By. И о том, что же такое скрывали от него Эрика Бергер и Микаэль Блумквист — несомненно, они знают о Саландер что-то такое, чего не сказали ему. Он размышлял над тем, какие «изыскания» проводила для Микаэля Блумквиста Лисбет Саландер. В какой-то момент ему пришла мысль, не работала ли Саландер на Блумквиста как раз перед тем, как он разоблачил афериста Веннерстрёма, но вскоре он отбросил это предположение. Лисбет Саландер просто не имела отношения к такого рода драматическим событиям и едва ли могла обнаружить в этом деле что-то ценное, каким бы мастером по изучению личных обстоятельств она ни была.