в виду Белый город, построенный Борисом Годуновым еще в царствование Федора, в 1585—1591 гг. Строителем его был выдающийся русский мастер каменных дел Федор Конь. Белый город представлял собой третью линию укреплений Москвы и полукругом охватывал Кремль и Китай-город. Стены Белого города были воздвигнуты из камня и “бело на бело выщекатурены” (Описание путешествия в Москву посла римского императора Николая Варкоча, с 22 июля 1593 г. ЧОИДР, 1874, кн. 4, стр. 35). К Земляному городу (четвертой линии укреплений), построенному в 1591—1592 гг., описание Буссова не подходит. Указание Буссова, что Борис возводил и другие постройки, соответствует действительности. Кроме “белокаменных стен” “Царева города”, Борис строит в Москве много зданий и церквей. По словам Иова, Борис “самый царствующий богоспасаемый град Москву, яко какую невесту, преизрядною лепотою украсил”. При Борисе строятся: колокольня Ивана Великого, обширное здание приказов у Архангельского собора, большие каменные палаты “на взрубе”, новые каменные ряды в Китай-городе, мост через р. Неглинную, построены многие каменные церкви и т. д. (С. Ф. Платонов. Борис Годунов, стр. 88). Смоленский кремль был построен в 1596—1602 гг. Строителем его был Федор Конь. Крепостные стены Смоленска общей протяженностью в 6,5 километров имели в среднем высоту около 10 метров при толщине до 5 метров. В стену входило 38 трехъярусных башен, достигавших 22-метровой высоты. Крепость имела 9 ворот. (Н. Никитин. История города Смоленска. М., 1848, стр. 125—127).

203

Борисграда и Царьграда, построенных якобы Борисом “на татарском рубеже”, русские источники не знают. Буссов, вероятно, неправильно понял двойное название города Царева-Борисова, действительно построенного Борисом в 1600 г. Из двойного названия этого города он ошибочно образовал названия двух якобы городов. Политика укрепления южных границ, отмеченная Буссовым, была характерна для правительства Бориса Годунова. В 80—90-х годах (т. е. во время правления Бориса) были построены Курск (восстановлен в 1597 г.) и Кромы (1595 г.), на линии р. Быстрой Сосны поставлены Ливны (1586 г.), Елец (1592 г.) и Чернавский городок (1592 г.), по течению р. Оскола — города Оскол (1598 г.) и Валуйки (1599 г.), на Дону — город Воронеж (1586 г.), на Донце — г. Белгород (1598 г.), а южнее его город Царев-Борисов (1600 г.). Эти города, размещенные по татарским дорогам, закрывали пути к Москве (А. А. Новосельский. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в. М., 1948, стр. 44).

204

Закон воздаяния за зло равным злом.

205

Что он содеял, тем ему бог и воздал.

206

Безудержная жажда власти

207

Расправа Бориса Годунова с Богданом Бельским, о которой пишет Буссов, произошла в конце 1600 г. По мнению С. СР. Платонова, дело о ссылке Бельского и Романовых — это одно дело, чему, кстати, не противоречит и изложение событий Буссовым (С. Ф. Платонов. Очерки смуты. Л., 1937, стр. 183). Расправляясь с Бельским и Романовыми, — о последних Буссов говорит ниже, — Борис Годунов “разделывался с виднейшими представителями оппозиции, работавшей против него и до и после его избрания” (там же). Б. Я. Бельский, боярин, был одним из ближайших советников Ивана IV и пользовался полным доверием царя в последние 13 лет его Царствования. В частности, он вел переговоры по тайному делу о сватовстве Ивана Грозного к племяннице Елизаветы английской Марии Гастингс. По преданию, Иван IV умер, играя с Б. Бельским в шахматы. После смерти Грозного Б. Бельский находился в составе ближайшего ко двору царя Федора кружка бояр — своеобразного регентского совета. Он был назначен также опекуном царевича Димитрия. Приверженец опричнины Ивана Грозного, Б. Бельский вскоре возглавил заговор, целью которого было “побить бояр” и восстановить опричные порядки. В случае успеха Бельский намеревался посадить на престол Димитрия. Но заговор был раскрыт, против Бельского выступили низы городского населения. В апреле 1584 г. Б. Бельский выехал в почетную ссылку — в Нижний Новгород, а 24 мая в Углич был отправлен Димитрий с матерью и родней. Бельский пробыл на воеводстве недолго, в 1591 г. он участвует вместе с Борисом Годуновым в походе против крымского хана, а в 1592 г. в войне против шведов. Борис Годунов не мог не рассматривать Бельского как своего соперника и врага. Он искал повода, чтобы с ним расправиться. Скоро повод нашелся. Отправленный на “Поле” в 1600 г. для строительства города Царева-Борисова на Донце, Бельский, как сообщает Буссов, вел себя крайне неосторожно, стремился завоевать популярность в войсках, величал себя царем в Борисове и т. д. По доносу Бельский был вызван в Москву, допрошен под пыткой, лишен имущества и чинов, подвергнут телесному наказанию и сослан в понизовые города на Волгу в тюрьму. Вернулся в Москву лишь при Лжедимитрии I. В другом месте Хроники Буссов говорит об обещании Бориса в течение 5 лет никого не казнить (стр. 83), здесь этот срок — 15 лет.

208

Дело Романовых началось в 1601 г. с доноса Второго Бартеньева — казначея Александра Никитича Романова — о том, что в казне его господина хранятся коренья (коренья были подложены самим Бартеньевым по совету С. Н. Годунова, ведавшего тогда политическим сыском). Начался сыск, Романовых обвинили в желании отравить царя и сурово наказали. Старший брат, Федор Никитич, был пострижен в монахи и сослан в Антониево-Сийский монастырь; его жена, тоже постриженная, — в один из заонежских погостов; Александр Никитич — в Лузу к Белому морю; Михаил Никитич — в Пермь; Василий Никитич — в Яранск; Иван Никитич — в Пелым. Все братья, кроме Федора и Ивана, умерли в ссылке. Удар пал и на родственные Романовым семьи — Черкасских, Сицких, Репниных, Шестунова, Шереметевых, Карповых (дело о семье Романовых см.: АИ, т. II. № 38).

209

На то не посмеет отважиться Стигийский Плутон, на что отважиться распутный монах и исполненная лжи старуха

210

Буссов считает Григория Отрепьева и Лжедимитрия I разными лицами. Монах Григорий Отрепьев, по Буссову, лишь подготовил в Польше “юношу”, который принял на себя имя Димитрия. Позднее Отрепьев выступал на Руси в качестве агента ложного Димитрия, вербуя для него воинские силы среди казаков Дикого поля. Это положение Буссова, казалось бы, находит подтверждение в сообщениях полковых священников при польском войске Лжедимитрия I, иезуитов