– Убили кого-нибудь?

– Нет.

Дальше они пошли вместе, и мистер Кориага рассказал о мальчике с собакой.

В «Саманном баре» несколько граждан сошлись для утренней беседы. Мистер Кориага поведал им свою историю, и не успел он кончить, как в дверь вошел констебль. Уж он-то знал, умер ли кто в Монтерее.

– В Монтерее сегодня никто не умирал, – сказал он. – Но в отеле «Дель Монте» умер Джош Биллингс.

Все в баре смолкли. Одна мысль поразила всех. Джош Биллингс – великий человек, великий писатель. Он оказал честь Монтерею, тут опочив, а с ним обошлись недостойно. Без долгих споров избрали комитет, куда вошли все присутствующие. Суровые мужи зашагали ко рву, пересекли мосток и принялись колотить в дверь доктора, окончившего курс во Франции.

Накануне он работал допоздна. На стук он вылез из постели и, растрепанный, со взъерошенной бородой, в халате, подошел к двери. Мистер Кориага обратился к нему сурово:

– Бальзамировали вы Джоша Биллингса?

– Да, а что?

– Что вы сделали с внутренностями?

– Как «что»? Выбросил в ров, как всегда.

Его заставили поскорей одеться и повели к берегу. Будь мальчик чуть порасторопнее – и они бы опоздали! Он как раз садился в лодку, когда прибыл комитет. Кишки валялись в песке, где бросила их собака.

Французскому доктору велели все собрать. Его заставили тщательно промыть кишки, очистить от песка. И пришлось доктору купить на свои деньги свинцовый ящик, который вложили в гроб Джоша Биллингса. Не такой город Монтерей, чтобы допускать надругательство над служителем литературы.

XIII

Мак с ребятами мирно спали на сосновой хвое. К рассвету вернулся Эдди. Он долго шел, пока не набрел на «форд» марки «Т». А когда увидел его, не сразу решил, хорошо ли это будет, если взять оттуда иглу. Ведь, может, она и не подойдет. И он захватил весь карбюратор. Никто не проснулся, когда воротился Эдди. Он лег рядом с Маком и заснул под сосной. Что хорошо в «форде» марки «Т» – детали не только легко подобрать, но и нельзя опознать.

Со склона Кармел-Вэлли вид чудесный – извилистая бухта, белые волны, желтый песок, дюны, дюны по всему взморью, и к самому подножию холма нежно жмется город.

Мак поднялся на рассвете и облегчился, глядя вниз, на залив. Он видел, как пришло несколько сейнеров. Танкер набирал нефть. Из-за кустов за Маком подглядывали кролики. Потом встало солнце и вытряхнуло из воздуха ночной холод, как вытряхивают ковры. От тепла первых лучей Мак поежился.

Ребята поели хлеба, пока Эдди устанавливал новый карбюратор. А когда он кончил, они не стали прибегать к помощи заводной ручки. Просто выжали сцепление и толкали машину, пока не завелся мотор. И вот Эдди повел «форд» по подъему, через вершину холма, а потом вниз, мимо Гэтон-Филд. Кармел-Вэлли вся была серо-зеленая от артишоков, а реку буйно опушали ивы. Эдди свернул налево, в долину. Им сразу улыбнулось счастье. Пропыленный рыжий петух забрел слишком далеко от родной фермы, вздумал перейти дорогу, и Эдди без труда на него наехал. Хейзл на заднем сиденье общипывал петуха, и перья разлетались из-под руки невиданно явственными уликами убийства, потому что с Джеймсберга веял бриз, и кое-какие перья оседали на мысе Лобос, а иные долетали до моря.

Кармел – пленительная речка. Она не очень-то длинная, но у нее есть все, что и у других рек. Она взбегает на горы, бросается в долины, бежит над отмелями, разливает озера у плотин, сочится в запруды, шуршит круглой галькой, лениво плывет под смоковницами, затекает в заводи, где живет форель, и заглядывает на отмели, где живет речной рак. Зимой она делается быстрым злобным потоком, а летом ее переходят вброд дети и прямо в воде стоят рыбаки. С отмелей на нее глазеют лягушки, и высокие папоротники колышутся на берегах. Олени и лисы ходят к ней пить украдкой во тьме вечеров и по утрам, а иногда жадно припадает к воде пума. Фермы богатой долины жмутся к реке, чтоб было чем поливать сады и огороды. Перепела пересвистываются на берегах, а в сумерках воркуют дикие голуби. Тихо ступают вдоль воды еноты, подстерегая лягушек. Так что Кармел ничем не хуже других рек.

Пробежав несколько миль по долине, река разбивается о высокий утес, с него свисают лозняк и папоротники. Под утесом омут, глубокий, зеленый, а по другую сторону омута – чудесный пляж, где приятно посидеть и пообедать.

Мак и ребята счастливо добрались до пляжа. Отличное место. Уж где-где, а здесь лягушки найдутся. И вот где можно отдохнуть, насладиться жизнью. Им везло. Вдобавок к рыжему петуху они разжились мешком морковки, который свалился с грузовика, и десятком луковиц, которые оттуда не свалились. У Мака в кармане лежала пачка кофе. В машине стоял пятигаллонный бидон с отвинченной крышкой. В сборной бутыли Эдди было еще порядочно смеси. Захватили, конечно, и такие вещи, как перец и соль. Надо быть круглым идиотом, чтоб путешествовать без соли, перца и кофе.

Без усилий, споров и раздумий сдвинули четыре гладких камня. Петух, еще утром окликавший зарю, лежал разъятый в пятигаллонном бидоне вместе с очищенными луковицами, а между камнями потрескивал маленький костер из сухих ивовых прутьев, совсем маленький костер. Одни дураки разводят большие костры. На варку петуха требовалась уйма времени, ибо у него у самого уйма времени ушла на то, чтоб достичь таких размеров и жилистости. Зато, как только в бидоне забулькало, петух сразу чудесно запах.

Мак вселил в ребят бодрость духа.

– Лягушек лучше брать ночью, – сказал он, – так что давайте вздремнем, пока стемнеет.

Все уселись в тени, один за другим растянулись и уснули.

Мак был прав. Днем лягушки редко показываются; они прячутся под папоротниками и осторожно выглядывают из расщелин. Их полагается ловить ночью, с фонарями. Люди спали, зная, что им предстоит трудная ночь. Не спал один Хейзл. Он следил за огнем под петушиным бульоном.

Возле утеса не бывает золотого заката. Когда спустилось солнце, часа в два по берегу зашелестели тени. Зашуршали смоковницы. Водяные змеи скользнули к берегу, осторожно окунулись и поплыли, держа головки над водой, как перископы, и оставляя крошечный пенистый след. Заплескалась крупная форель. Комары и москиты, прятавшиеся от солнца, повылезли из тайников и зажужжали над водой. Все жуки, все мухи, шершни, бабочки, осы и стрекозы вернулись восвояси. И когда тень добралась до пляжа, когда засвистел первый перепел, Мак с ребятами проснулись. Запах бульона надрывал сердце. Хейзл сорвал с прибрежного