– Будь гостем, прошу, – сказал купец и вежливо указал чужаку лучшее место на шёлковых подушках, подвинул ему пиалу с чаем, халву.

Всем ведомо: дэвы тонко разбирают запахи и особенно ценят пряные. Может, знаменитый чай из оазиса Чегеш, подаренный продавцом шелка, и стал причиной явления дэва? «Неповторимый запах», – так шептал продавец, и вид имел… победительно-лисий.

Чужак беззвучно сел. Теперь он смотрел на огонь, и сам был видел в свете костра. Обычный человек пустыни. Худощавый, крепкий, а еще – безмятежный. Только глаза выдавали его природу. Чернее ночи, глубже бездонного колодца, холоднее горного льда! Чужак растянул губы в улыбке. Взгляд его прошелся по лицам людей у костра… и каждый ощутил, как душу покрывает изморозь страха: невозможно избежать трепета, находясь в шаге от бездны. А дэв – он величайшая, окончательная бездна.

Ни слова не вымолвил чужак. Мягкой рукой обнял пиалу и прижмурился, нюхая чай. Изморозь оттаяла, в головах людей капелью зазвенели мысли. Очень разные. Очень!

«Он всемогущ. Говорят, он помогает исполнить главное желание. А я желаю владеть всем в караване».

«Как уберечь хозяина? Враг превыше сил людских… если он враг. Не стоит спешить. Пока буду лишь смотреть и слушать. Порой дэвы уходят, никого не тронув».

«Он – пустынный волк-одиночка. Явился, чтобы охотиться, и не уйдет, покуда не прольется кровь. Пролью кровь старого Юсы и наконец возьму дочь упрямца, когда некому станет спорить – и дэв будет рад. Он сам хищник и благоволит себе подобным».

«Он не уйдет прямо теперь. Иначе не натянул бы личину. Хорошо! Ни один пустынный разбойник не страшен. Смел ли я надеяться на такую помощь? Не иначе, дед оплатил шелковое полотно с вышивкой сильной айлат!».

«Он ужасен и в то же время прекрасен. Нет сил глянуть в его сторону. Пойду и помолюсь. Он – соблазн, и кто-то поддастся, и будет кровь… Упаси меня праведник Иффа, упаси меня вода святого источника Каф!»

«Он явил знак. Это ночь, когда правы сильные. Значит, и я буду прав, когда потребую лучшее место для себя и лучшую оплату для своих людей»…

Ни единого слова не было сказано людьми. Но каждый молча обнажил свои желания и страхи. И каждому показалось, что ему дан знак, и каждый дерзнул истолковать этот знак.

Когда у кромки горизонта вспыхнул великой костер солнца, пустыня окрасилась кровавыми бликами первого луча. Солнце быстро поднялось и побелело, а кровь впиталась в песок и сделалась черна. Посчитали: восьмерых забрала ночь.

Купец выжил, ведь его оберегал человек нашего клана. А вот глава охраны сменился. И новый не выказывал жадности и не угрожал, требуя пересмотреть оплату за свой труд, якобы непосильный. Что ж, люди каравана все поняли и промолчали.

Поверенный купца напоролся на свой же нож. Так сказал старый Юса, и ему поверили, а как иначе? Уважаемый и достойный человек.

Толмач задохнулся, пока прятался от беды в самим же им вырытой яме. Никто не сказал и слова жалости. Зачем трус шел через пустыню? Таких и пожирают пески!

Лишь одно удивило людей каравана. Сын купца, хрупкий юноша со взглядом поэта и здоровьем имрадской розы, поутру был замечен поодаль от стоянки, на вершине большого бархана. Он смотрел на восход, как и во многие иные дни. Но только в это утро был не один: рядом сидел чужак и тоже смотрел на солнце, будто желал и его выстудить своим чудовищным взглядом.

– А вот кардамон из Гюлим-Иши, – негромко говорил юноша, и бережно клал пряность в крохотную чашечку, и протягивал ее дэву. Чужак нюхал пряность, тихо мурлыкал львиным рокочущим басом. Сын купца слушал, кивал и продолжал угощать: – Лучше? И мне думается, нельзя сравнивать с дешёвкой с усаимского базара. Еще советую мускус, который готовят люди клана Гоч. Только его берут дворцовые евнухи сиятельного правителя. Они-то понимают в пряностях. Или вот, – розовое масло. Редкостное, мы купили лишь один флакон на торге у северной кромки песков. Говорят, такое можно добыть лишь в малой долине неведомых мне Кьерских гор. А еще…

– Я доволен, – пророкотал дэв. – Выскажешь ли просьбу?

– О чем ты? Мы вместе смотрели на восход, я счастлив. Обычно я смотрю один. Никто в караване отца не слушает моих глупых россказней.

Юноша закашлялся и смущенно прикрыл рот ладонью.

– Я получил все, что желал, и это в придачу, – дэв обвел приправы широким жестом… и они пропали. Обернулся к людям каравана – безликим теням в тени бархана. – Знаете ли вы, что не во всяком мире при рождении сердце дается каждому? Только сердце умеет отличить свет истины от тьмы обмана, только сердце делает людей – кострами в ночи. Во многих мирах сердце считается высшей ценностью, а сердечные существа – равными богам. Не знали? Вы умеете не знать очевидное, о да. Что ж, я скажу то, что вам стоит запомнить. Мой народ уважает сердечных. Но охотимся на тех, кто убил свое сердце. Зачем им, мертвым при жизни, топтать мир? Ведь они именно топчут…

Дэв снова повел взглядом… и уставился прямо на человека нашего клана. Тот не закрыл глаза, перемог ужас взгляда. Сильный был, да… Надеялся узнать ответ. Дважды дэвы приходили в наш клан и дважды ночь окрашивалась кровью, и мы оказывались на грани уничтожения. И мы не знали, почему одним дозволено увидеть новый рассвет, а иным – нет.

– Ты, ночная тварь. Знаю твой запах. Передай старшим: третий раз я с вами покончу, детоубийцы.

Дэв взрыкнул – и все ощутили изморозь страха, и вздрогнули, и зажмурились. А, когда окрыли глаза, на вершине бархана сидел лишь сын купца, совсем один.

Юноша вдруг рассмеялся и запел. Никогда прежде он не решался петь громко, и никогда прежде его голос не звучал так сладко и ярко. Люди каравана знали горе купца: все лекари давно отвернулись от старшего его сына, все признали, что юноша не доживет до двадцатилетия. Сердце слабое, вот-вот оно встанет… Больной и в караван-то попал лишь потому, что боялся не дождаться отца, не проститься перед кончиной.

После встречи с дэвом юноша выздоровел. Он дожил до ста лет, и все это время с ним был человек нашего клана. Мы надеялись, что дэв вернется. Мы надеялись, что узнаем тайну его слабости. Мы оберегаем тех, кому присягнули и убиваем тех, на кого укажет первый в клане. Мы не можем потерпеть неудачу, даже из-за такой помехи, как дэв… Но мы не нашли разгадку. Однако с тех пор дети клана, не прошедшие первое испытание, остаются в живых. И пока что это помогает: дэв не приходил к нам в третий, роковой, раз.

Пряности всегда наготове у наших людей. Но – зачем? Мы не умеем понять слова дэва о сердечных людях, не умеем отличить таких.

Возможно, мы вполне бессердечны и для любого из нас лучше не встречать дэва?