И вот, мы видим с какой адской быстротой на бирже, в прессе и политике еврейство срывает, хватает, обездоливает, стремясь разлить свою тиранию, как можно шире, глубже и неодолимее. Но деспот сам испытывает тот страх, который внушает другим, и наоборот, ужас подстрекает тиранию. Попав в этот заколдованный круг, деспот увлекается неудержимо к собственной погибели.

«La peur fait la terreur!..» – верно заметил Мишелэ, и в этом источнике иудейского деспотизма. Безумие евреев готовит им катастрофу, как воздаяние за хищнические издевательства над самоотверженным психозом арийцев…

III. Заключая, так сказать, лишь увертюру к проблеме о еврее биржевом, все изложенное для уразумения последующего и ради правильности в оценке требует, сколько бы это ни казалось странным, хотя бы немногих данных еще из области музыки. В самом деле, коренное противоречие между равно приписываемыми еврейству биржевыми и музыкальными дарованиями оказывалось бы непостижимым, если и те и другие могли существовать совместно. Наоборот, являясь, безусловно, чуждыми друг другу, эти сферы исключаются взаимно. Значит, раньше, чем обратиться к талантам сынов Иуды на бирже, где они действительно должны быть признаны монополистами, так как одинаково наделены коварством, чтобы подстеречь жертву, и жестокосердием, чтобы растерзать ее, мы попытаемся выяснить, о какой собственно иудейской музыке идет в данном случае речь? Не смешивают ли поклонники евреев божественный язык души с политиканствующей и вымученной техникой комбинирования звуков?..

На этом пути нельзя уже в исходном моменте не заметить, что если ум необходим для всего, то и ни для чего не может быть почитаем достаточным. Будучи непререкаемым вообще, это положение бесспорно даже на бирже, очевидно на сцене истории и в политике, но блистательнее всего раскрывается в музыке.

Действительно, чего же ожидать здесь от «избранного народа», когда и собственную религию он превратил в своекорыстный схоластицизм Талмуда, а жизнь человечества и, что всего поразительнее, его будущее представлялось себе не иначе, как с материалистической точки зрения?!..

Отсылая любознательных читателей к вдохновенному рассуждению о данном глубоком вопросе великого маэстро Рихарда Вагнера, мы считаем нелишним привести некоторые мысли и на основании других источников.

Потаенные, эгоистические, вероломные побуждения масонства и еврейства не способны обеспечить за ними какую-либо власть потому, что противоречат требованиям общежития, которое не может существовать ненавистью и бомбами. Являясь причиной деморализации и озверения, материализм влечет за собой анархию, разложение и смерть.

Среди злоупотреблений разного рода спорами и всяческих нелепостей мании быстроты (велосипеды, автомобили, аэропланы и т. п.), крайности материализма увлекают людей в неврозы и сумасшествие. Благоприятствуя алкоголизму и свободе заражения сифилисом, отсутствие духовных интересов влечет за собой физическое и духовное вырождение. Пропаганда свирепых и кровавых инстинктов; разрушение семьи; духовное и телесное переутомление в добывании средств к жизни под гнетом алчной обстановки, которая, иудаизируясь с каждым днем, становится все безжалостнее; возрастание числа самоубийств и молодых преступников, – все это является смертельным приговором оскотинивающему учению социализма.

Если, безумствуя в поисках лучшего будущего, человечество разбивает свои вековые идеалы, то, без сомнения, не для того, чтобы создать себе кумир из варварского деспотизма «безработных», подстрекаемых, вдобавок, талмид-хохимами для обоснования собственной, беспросветной, но, увы, и безнадежной тирании…

Независимо от сего, как анархисты в философии, адепты материализма дают теорию, которая не только отнимает у людей страх пред сверхъестественной оценкой их действий, но и стремится к уничтожению веры в закон, карающий обиды и злодеяния. Приписывая человеческие действия влиянию обстоятельств, а не личной воле, так называемый «детерминизм» имеет своим естественным результатом безнаказанность преступлений. И, что всего ужаснее, эта теория в кругу наших еврействующих интеллигентов делает поразительные успехи.

Но всякий, кто способен рассуждать даже среди масонов, начинает беспокоиться пред крайне опасными симптомами текущих событий и пугаться той будущности, которую готовят нынешние «ученые» прожектеры счастья человеческого.

Между тем, якобы разумное, т. е. реальное, материалистическое учение ниспровергается самой наукой.

Открытие Виллиамом Круксом четвертого – лучистого состояния материи, явления икс-лучей и радиоактивности вещества убеждает в том, что предполагавшаяся доселе неразрушимой, материя, напротив, исчезает от наблюдения, хотя и медленно, но постоянно через рассеивание атомов, ее составляющих. Продукты дематериализации атомов, образуют промежуточные по их свойствам субстанции, занимающие середину между весомыми телами и невесомым эфиром, стало быть, те промежутки двух миров, которые всегда считались непереходимо разъединенными.

Признававшаяся до сих пор инертной, т. е. способной лишь восстанавливать ту энергию, какая была ей сообщена посторонней силой, материя оказывается, наоборот, колоссальным резервуаром собственной, междуатомной энергии, которую она и может расходовать, ничего не заимствуя извне. Именно из этой, проявляемой через рассеивание, междуатомной энергии проистекает большинство сил природы, например, электричество и солнечная теплота.

Вообще же говоря, новейшие открытия направляются, по-видимому, к доказательству того, что нам суждено быть свидетелями того, что вселенная образована исключительно из энергии и что это лишь одно из ее проявлений…

Но, что всего изумительнее, указанная теория относится к глубокой древности, а до нынешнего дня она только не могла быть удостоверена научными опытами.

Таким образом, чем дальше человек идет вперед и разрабатывает среду, где и сам совершенствуются, тем с большею силой он раскрывает вокруг себя Непостижимое, т. е. Божественное… Лишь через сознание бесконечного, укрепляемое и расширяемое с каждым днем, откровение Божие достигает нашего сердца.

Истинная наука – пионер религиозного чувства.

Никогда человек не мог обходиться в своем младенчестве без ласк матери, а впоследствии – без забот отечества и твердых нравственных правил, т. е. без религии. Лишь озаряемый ее светом, он может направлять свой путь среди непроглядных туманностей жизни.

Прогрессируя в знаниях, народы не только продолжали верить, а укрепляли и уясняли веру в своей смятенной душе.

История показывает, что сильные народы были верующими.

«На рубеже точных знаний, – с чарующим полетом мысли, рассуждает Александр Гумбольд, – как с высоты гористого берега, наш взор любит обращаться к странам далеким и неведомым… Образы, воскресающие тогда перед ним, могут быть простыми видениями, но, как и обманчивые картины, которые, по-видимому, гораздо раньше Колумба являлись взорам жителей Канарских или Азорских островов, точно также и эти видения могут повлечь за собой открытие нового мира…»

«Душой чист и любит море!» – вдохновенно говорил Лазарев о Нахимове.