догнать отряд, который продолжал наступление. Будучи с орудием один без прикрытия, я начал осматриваться и наблюдать происходящее вокруг. Недалеко от моста проносились в деревню отдельные повозки с вооруженными красноармейцами на них. У нас не было никакого оружия, и солдаты были заняты вытягиванием орудия из речки.

Вскочив на своего верхового коня, я понесся за повозками, которые уходили галопом в деревню. Моим вооружением был только английский бинокль в кожаной кобуре. Хлопая рукой по этой кобуре, я скакал и кричал: «Стой или застрелю!» Догнав последнюю повозку, подскочив, я выхватил на ходу винтовку у красноармейца на подводе, остановил подводу, приказал красноармейцу повернуть ее и погнал назад рысью. Навстречу мне уже скакал на упряжном коне наводчик Платонов, тоже невооруженный. Захваченный мною солдат потом служил добросовестно у нас в батарее.

Несколько недель спустя при дальнейшем наступлении на север при ночевке в какой-то деревне этот солдат попросил разрешения пойти к кому-то в деревне. Вскоре он вернулся и попросил меня идти с ним. Он оказался уроженцем этой деревни и просто привел меня к своим родителям, местным крестьянам. Здесь меня накормили до отвала и напоили самогоном. Мать солдата чуть ли меня не расцеловала, а сам мальчишка-солдат был ужасно горд, что у них в гостях был «ахвицер», захвативший его в плен.

Вернусь опять к описанию захвата повозок. Один прибывший с приказанием конный разведчик батареи захватил еще три повозки. В общем, были захвачены шесть повозок, которые потом были переданы в хозяйственную часть батареи. Между тем солдаты вытянули орудие неповрежденным из речки.

Появился капитан Бузук, командир батальона, и указал мне несколько целей, с тем чтобы я их обстрелял. Имея лишь неприкосновенный запас патронов в передке орудия, предназначенный согласно положению о полевом управлении войск только для самозащиты, я отказался исполнить его приказание. Впоследствии он имел разговор по этому поводу с командиром батареи подполковником Стадницким-Колен до. Последний мне об этом сказал.

В день наступления была прекрасная солнечная погода и хорошая видимость. В семикратный английский бинокль было отлично видно, как огромная колонна повозок более чем поспешно отходила. Картина была поразительная: тысячная масса отходила от наступавших нескольких сотен белых в центре; сотен двух-трех, ушедших с батареей вперед на нашем левом фланге, и, вероятно, стольких же на правом фланге.

Отряд алексеевской пехоты, под командой полковника князя Гагарина, опрокинул противника, но, чтобы захватить всю эту отступавшую массу людей, нужны были бы дивизии кавалерии. Вся Марковская артиллерийская бригада была вооружена 18-фунтовыми английскими орудиями, а две наши гаубичные батареи имели английские гаубицы. Предельная дальность английских пушек была 8 верст, то есть такая же, как у наших трехдюймовых орудий образца 1902 года. Английские пушки имели значительные выгоды, но и невыгоды по сравнению с нашими. Выгодой были очень удобные поворотный и подъемный механизмы, но невыгодой их было то, что они были открыты и поэтому в русских климатических условиях сравнительно легко подвергались порче. Большой выгодой у английских пушек был поворот на станке в 18 градусов, не трогая хобота орудия, в то время как у русских пушек он был только 6 градусов. Русская же панорама была значительно практичнее английской. К сожалению, все наши батареи не были снабжены телефонными аппаратами, и при наступлении и отступлении в 1919 году по широкой Московской дороге стрельба батареи была этим очень затруднена. Батареи были принуждены иногда работать вроде пулеметов.

После боев за город Щигры и севернее этого города подполковник Стадницкий-Колен до получил новое назначение. Если не ошибаюсь, он должен был начать формирование 5-й батареи нашей Марковской артиллерийской бригады. С ним отправился и штабс-капитан Леонтьев Александр Михайлович. Команду над 1-м взводом этой батареи принял поручик Макаревич.

При дальнейшем наступлении на север разбитый противник уже оказывал только незначительное сопротивление. Во время одного боя гаубичный снаряд противника угодил прямо в наше 1-е орудие, отбил кусочек металла у ствола и ушел в землю, не разорвавшись. В другом бою броневик противника был отогнан огнем 1-го орудия и, кажется, поврежден.

Однажды наш взвод продвигался недалеко от линии нашего фронта. С нами случайно шел околодок батальона с несколькими сестрами милосердия в своих белых косынках. Неожиданно для нас мы были обстреляны пулеметным огнем. Все остановилось! Сестры милосердия немедленно скрылись за повозками. Мы были в недоумении!

По фигурации местности и по действительности огня эта стрельба не могла быть произведена противником с фронта. С передков мы не снимались. Стрельба вскоре прекратилась. Под огнем солдаты взвода не легли и стояли все время во весь рост. Позже солдаты подошли ко мне и похвастались, какими молодцами они себя держали. Конечно, они знали, что сестры милосердия смотрели на них, и, естественно, они хотели себя показать. Идя со взводом дальше, мы увидали командира одной из рот батальона, капитана Максимовича. Высокого роста, плечистый, в прошлом, кажется, студент университета, он был выдающимся офицером батальона. Его рота лежала в цепи за бугром.

Город Верховье Орловской губернии был последним крупным населенным пунктом, занятым частями алексеевской пехоты при наступлении на север. В Верховье задержались на некоторое время. Население вначале относилось к нам хорошо. Одной семьей был однажды предложен офицерам батареи парадный обед. Прибыл командир нашей 3-й Марковской батареи полковник Лепилин Александр Михайлович и принял команду над взводом.

В доме отсутствующего начальника станции произошел какой-то инцидент. Поручики Макаревич Симеон и Прюц Николай были посланы урегулировать конфликт, состоявший в типичном для того времени понятии «подарок от благодарного населения». Производя общее дознание, поручик Прюц Николай случайно установил, что этот начальник станции был хорошим знакомым его семьи в Петербурге еще по мирному времени. Присутствовавшая жена начальника станции была очень благодарна за оказанную ей помощь при ликвидации конфликта.

При дальнейшем продвижении по селам и деревням выяснилось, что на этом участке уже советского фронта нет. Фронт распался. Батальон алексеевцев, с которым наш взвод тогда работал, был, сколько мне помнится, под командой капитана Гулевича. Батальон применил новую тактику. Занимал какое-либо село, а оттуда отдельные роты с пушкой шли по другим селам и деревням в экспедицию, захватывая остатки красных частей и возвращаясь в село к батальону. Во время одной такой экспедиции на роту, идущую колонной, наехала линейка. Среди ехавших в линейке оказался бывший матрос, партийный политический работник. Проснулась