— Да будет благословен Хоруль! Да будут благословенны Молодые боги! Вы вернулись! — Он сделал несколько шагов, широко раскрыв объятия, словно вознамерился обнять их всех разом. — А мы боялись, вы погибли, мы боялись, битва проиграна. Но затем — Хоруль! — свершилось чудо, и нам был дан знак о том, что вы победили. Нет, ладно, вы, наверное, измотаны. Могу ли я проводить вас туда, где вы расскажете нам о ваших свершениях? Хотите ли вина? Желаете ли пищи? Хоруль, как я жажду все слышать!

Очен говорил торопливо, слова его наталкивались одно на другое, он беспрестанно касался то одного, то другого, словно не веря, что они живы и находятся рядом.

— А ты сомневался, что мы вернемся? — с напускным возмущением спросил Брахт.

Колдун рассмеялся, и смех его прозвучал как победный перезвон колоколов.

— В какой-то момент — да, — признался он. — Хоруль, друзья, вас долго не было.

— Сколько? — поинтересовался Каландрилл, следуя за вазирем по лестнице и останавливаясь только тогда, когда колдун произносил заклятия для того, чтобы открыть двери.

— Уже несколько недель, — пояснил Очен. — Мы сменяли здесь друг друга, дожидаясь вашего возвращения. Кто-то сдался, посчитав, что вы умерли или попали в ловушку.

— Но ты говорил о знамении, — напомнил Каландрилл.

— Да, знамение о том, что битва выиграна. — Серебристоволосая голова повернулась, глаза ласково смотрели на них. — Мы все поняли ясно, но не были уверены, что вы выжили. Хоруль! Сколько часов провел я в ожидании знамения, что вы живы!

— Мы живы, — как ни в чем не бывало сказал Брахт, — но там, где мы были, нам не предлагали вина. Ты что-то говорил про вино, или мне послышалось?

— Говорил, — рассмеялся Очен. — Вас ожидает столько народу! Хотя, может, мне лучше помолчать и не утомлять вас своими рассказами.

— Сначала поведай о знамении, — попросил Каландрилл.

— Хорошо, — кивнул Очен и посерьезнел. — Дело было так. Армии Памур-тенга и Озали-тенга соединились и были готовы к наступлению. Сомкнув ряды, они стояли наготове. Сколько бы пролилось крови! Но вдруг… вдруг восставшие словно очнулись, будто с глаз их спала пелена и они увидели, что Фарн их обманул. Вожди запросили мира, они полностью отдались на нашу милость. Кое-кто бросился на мечи, а вазири признали, что их ввели в заблуждение. Слава Хорулю — слава вам! — в последовавших беспорядках погибло совсем немного. Они снялись с места и сейчас маршируют домой. Так мы узнали, что вы победили, а Безумный бог побежден.

Очен замолчал — они выходили во двор; над головой на стального цвета голубом небе висело бледное солнце, недавно поднявшееся из-за горизонта; воздух был свеж и свободен от привкуса колдовства и холода неестественно рано наступившей зимы. В нем пахло осенью. Завидев их, люди бросали работу. Когда же они вошли в здание, сзади раздались приветственные крики.

— Так мы узнали, что победа за вами, — продолжал Очен, поднимаясь по ступенькам. — Но потом вы все не возвращались и не возвращались… Хоруль, я начал опасаться, что ваша победа оказалась пирровой. Минули недели…

— А нам казалось, что прошло совсем немного времени, — пробормотал Каландрилл, — день или два.

— То место, где вы были, подчиняется своим законам, — пояснил вазирь. — Рассказывайте! Нет! Не надо! Сначала вино, и вы расскажете всем сразу.

Он провел их в залу, где они прежде разговаривали с вазирь-нарумасу. Через чистое стекло в потолке сюда проникал солнечный свет. Кое-кто из колдунов уже был здесь, другие торопились в зал — весть о том, что они вернулись, быстро облетела цитадель. Каландрилл спросил про Чазали, и ему сказали, что киривашен в Памур-тенге. Очен заверил их, что за ним будет немедленно отправлен посыльный. На столе появилось вино и пища. В залу набилось много народу, толпа жужжала вопросами, любопытство было осязаемым. Наконец, когда собрались все, двери закрылись. Зеду сел во главе стола, Очен — слева от него, путники — справа.

Зеду, соблюдая традицию, сказал:

— Хорулю и вашим богам возносим мы хвалу за то, что вернулись вы в целости и сохранности; вас же благодарим за деяния ваши. Весь мир у вас в долгу.

Кто-то за столом пробормотал:

— Сами Молодые боги ваши должники. — И за столом пробежал одобрительный гул.

Зеду попросил:

— Поведайте нам о происшедшем.

Наступило молчание. Брахт проглотил кусок мяса и полным кубком махнул в сторону Каландрилла, предлагая ему начать рассказ. Каландрилл посмотрел на Катю и Ценнайру, девушки кивнули. Он приступил к повествованию.

Рассказ его то и дело прерывался удивленными возгласами, одобрительным ропотом и потрясенными вздохами. Когда Каландрилл закончил, Зеду повернулся к Очену:

— Врата закрыты?

— Да, — кивнул Очен. — Никому более не пройти через эти врата, а после того, как «Заветная книга» будет доставлена в Вану, никому более не найти пути к Фарну.

— Вы мужественные люди, — сказал Зеду, — но в путешествии, в кое сейчас отправитесь, мы снабдим вас эскортом из…

Каландрилл не дал колдуну договорить:

— Вы дали нам слово, прежде чем мы ушли.

Веки Зеду дрогнули, улыбка застыла на лице Очена, в зале установилась мертвая тишина; все затаили дыхание, не уверенные в том, что сейчас произойдет. Каландрилл твердо смотрел Зеду в глаза.

— Вы обещали вернуть Ценнайре сердце. — Каландриллу показалось, что маг вздохнул. Ценнайра взяла его руку, он повернулся. Ее милое личико было сурово. — Да, вы обещали, — твердо закончил он.

Зеду кивнул и жестом попросил Очена сказать вместо себя и от имени всех вазирь-нарумасу. Пауза затянулась. Наконец Очен поднял на них глаза, лицо его было очень серьезно.

— Вы оба решительно этого хотите?

В вопросе его прозвучало столько сомнения, что Каландрилл едва не покачал головой и не произнес: «Если вы не можете поручиться, что она останется жива, я не буду рисковать».

Но он знал, что решение должна принимать Ценнайра.

А она сказала:

— Да, я хочу. — И в голосе ее прозвучала полная уверенность.

— Это будет нелегко. Мы можем не преуспеть. А поскольку Аномиус больше не представляет опасности, может, ты передумаешь?

— Я хочу назад свое сердце. Я желаю стать как все.

Глаза ее горели решимостью, и любовь Каландрилла вспыхнула с новой силой, распаленная сомнением, прозвучавшим в голосе Очена, и мужеством в голосе Ценнайры. «Дера, — подумал он, — я не должен ее потерять, я этого не вынесу».

— Ты обладаешь фантастической силой.

— Я готова от всего отказаться, мне нужно сердце.

— Может статься, что нам не хватит сил, чтобы вернуть шкатулку и снять заклятие Аномиуса.

— Если этого не можете вы, то кто сможет?