Однажды ребята на какой-то свалке раздобыли старый-престарый приёмник. Бросили жребий, кому достанется. Конечно, это добро досталось Игорю. Пришлось мне с ним на пару тащить приёмник к нему домой. Представьте на минуточку: с Гаванной на Польский спуск, на третий этаж без лифта. Сначала хотели в комнате разобрать, но из корпуса полезли тараканы. Наверное, почуяли, что прибыли на постоянное место жительства. Перетащили эту бандуру на балкон, чуть вниз не уронили. Топором разбивали полированные старые доски; самих деталей и ламп было не много, но очень качественные.

Места свободного на балконе почти не было, поэтому чистили детали на весу. На головы ничего не подозревавших прохожих обрушились эти противные существа, живые и высохшие. Корчась от смеха, наблюдали за траекторией их полетов. Я еще им веничком придавала ускорение, а они, гады, словно под куполом парашюта, удивительно планировали в воздухе, пытаясь зацепиться и вернуться в гости к нам или приземлиться на балконы соседей. Пришлось держать оборону и не дать этим паразитам ползти назад, в комнату. Все-таки некоторым шустрым тараканам-асам удавалось прорваться на чужую территорию. Хорошо, что соседей не было дома, иначе мы имели бы ещё тот гембель.

У Игоря на балконе в рядок стояли пустые фанерные ящики для посылок. На крышках с обеих сторон черной тушью написаны адреса, с одной – их одесский адрес, а с другой – куда-то на другой край земли. Я схватила какую-то фанерку и хотела продолжить борьбу с тараканами, но Игорь с силой вырвал ее из моих рук, да так, что я локтем больно стукнулась о стопку этих ящиков. Ссора разыгралась стремительно. Из-за этой чертовой деревяшки. Оправдываясь, он пытался объяснить мне, что это оборотная тара и портить её нельзя. Оказывается, их родственники где-то живут, по-моему, на Севере, и каждую неделю они отправляют туда посылки с изюмом, финиками, разными продуктами – иначе им там не выжить. Обратно они получают коробки с местными дарами природы: кедровыми орешками и вяленой рыбой. Больше там ничего нет. Чтобы есть эти орешки, нужно набраться адского терпения – попробуй их расколи. А вот рыба мне очень понравилась: омулем называется, очень вкусная.

Потом в ванной комнате мы оттирали внутренности старого радио. Восторгу Игоря не было предела. Он хотел, чтобы я тоже восторгалась ювелирной высококлассной пайкой.

– Ты только посмотри, какая работа, видишь, какое реле?

Сначала я, как дурочка, ему поддакивала. Хотя на самом деле мне больше понравилась тумба полированная, которую мы так безжалостно разбили, чем эти никому не нужные, доисторические детали. Ими и без того была полностью завалена их комнатка, которую они делили с братом. К тому же я так устала: школа, потом маме на работе помогала, радиоклуб и ещё этот «гроб с музыкой». Надо ехать домой, уроки делать. Завтра волейбольная тренировка, потом опять к маме на работу А у Игоря лирическое настроение. Он, вроде бы нечаянно прижимаясь ко мне, завел разговор про любовь и все такое. Я поняла, к чему он клонит Тогда на экран вышел фильм «А если это любовь», мальчишек он взбодрил, они почувствовали себя взрослыми, но в мои планы их бодрость пока не входила.

Мне лично в том фильме герой Пушкарёва очень понравился, а вот героиня Жанны Прохоренко – деревенщина, ни рыба ни мясо, жующая конфеты «белочка». Зачем ей нужно было себя так замарать? Да ещё с такой пришибленной мамашей с рабочей окраины, как наш Фонтан в то время, у нас даже свет на улице не всегда горел. Я таких девчонок совсем не понимаю. Неужели на такие вещи они соглашаются из-за боязни потерять пацана? Как это унизительно, не иметь никакого достоинства. Вот и Лучинкин: если девушка по-настоящему любит, то это естественно. Ну да, ничего себе естественно, хорошо мальчишкам так рассуждать.

С детства у себя на Коганке мы, дети, запомнили поучительный стишок, который кто-то из мужиков дворовых черным карандашом и чуть ли не каллиграфическим почерком написал в уборной. Вы их тоже наверняка знаете, не стану повторять – про наше дело не рожать… Только потом новорожденных из уборной Лизка дворничиха вытаскивала.

Может, я и не права, но это не для меня, всякому овощу свое время. Я еще не вызрела, хотя и южное растение, мне только пятнадцать. Помнишь, как Ваня Солнцев у Катаева в «Сыне полка» говорил: неправда ваша, дяденька. Неправда, Игорек: не эгоистка я вовсе и не ханжа, но и представить себя не могу на месте этих девчонок, или чтобы кто-то требовал моего полного подчинения его желаниям, как бы мальчик мне ни нравился. Так что: «Ему бы что-нибудь попроще, а он циркачку полюбил». Твоя же, Игорь, любимая песня Окуджавы, ты ее постоянно поешь.

Ну, хватит об этом, проехали. Сговорились как-то в воскресенье пойти в кино. Я быстро сделала все свои дела, купила билеты, зашла за ним, как условились, в назначенный час. И ведь знала же его как облупленного, что придется ждать, пока он неторопливо будет собираться. Но такое не могла предположить – и все из-за этой заразы. Как назло, зарегистрированная у него дома радиостанция пропикала несколько раз. Игорёк мне: «Олька, я быстро, только на минуточку», и, надев наушники, улетел в эфир.

Два часа с каким-то таким же прибитым, только тот с другой стороны земного шара, он выяснял: "What is your name?" А я все ждала, куда деваться, сидела и перелистывала журналы, выслушивая эту тошниловку. В кино всё равно опоздали. За то Лучинкин поимел полные штаны счастья. Счастлива была и я, поняв наконец, что это мне совершенно не нужно.

Но чашу моего терпения переполнила мама Игоря. Это было днём, мы как всегда бесились. Игорь был в тот день в ударе, так бацал по фоно, потом играл на гитаре. Несмотря на уже вспухшие подушечки пальцев, местами кровоточащие. Он временами облизывал их губами, чем вызывал у меня чувство сострадания и тронул какие-то душевные струнки внутри. Даже мелькнуло: может, все-таки это и есть начало первой девичьей любви?

Потом мы на кухне ели с ним и его младшим братиком прямо из железной банки консервы «Бычки в томате», пользующиеся в Одессе популярностью. Прямо в банку по очереди макали куски отломанного батона. И вдруг эту идиллическую картину прервала появившаяся на кухне с авоськами мама Игоря. Она примчалась домой в свой обеденный перерыв. Это была совсем молодая и красивая женщина, похожая на актрису Ирину Скобцеву. Как она закричала: «Это что здесь происходит? Игорь, это кто?»

Вид, конечно, у меня был ещё тот. Игорь всегда развязывал мой и без того чересчур пушистый хвост, а здесь мы ещё накувыркались все втроём. Школьная форма, сшитая из вельвета светло-коричневого цвета в мелкий рубчик, на груди была расстегнута, белый воротничок наполовину оторван. Черный фартук перекошен, но себя со стороны я не видела. Игорь сам растерялся и молчал.

Мама Игоря обсмотрела меня со всех сторон:

– Ты кто?

Я только и смогла еле произнести:

– Оля.

– Деточка, – ехидливо выпалила она, – а тебе уроки делать не надо? Твои родители разрешают тебе ходить в гости к ребятам? Ты из какого класса?

Я молчала, как молодогвардейцы.

– Извините, я пойду.

Подхватив портфель, я чуть ли не кубарем скатилась по лестницам. Как он свою маму боится! Даже не заступился за меня. А еще на любовь намекал…