class="p1">Нура вела нас молча. Прошла по коридору мимо множества крепких закрытых дверей до самого конца. За последней дверью открылось подобие кабинета. Книги на плотно набитых полках выглядели древнее томов из орденской библиотеки. Столы завалены: одни книгами, другие рукописными заметками, на многих стеклянные кувшины и сосуды с различными веществами.

– Старые друзья, – просипел грубый голос позади нас.

Я напрягся. Вознесенных ему в дырку, не может быть!

Обернувшись, я первым делом выбранился.

– Этот что здесь делает?

Вардир сидел за одним из заваленных столов – здесь, в Башне, и не думая гнить в Илизате – и ухмылялся мне.

– Какова судьба! Так скоро дождаться новой встречи. – Его дикий взгляд обратился к Тисаане, и ухмылка стала еще шире, а под тонкой как бумага кожей на шее вздулись вены. – И в таком интересном обществе. Я воодушевлен, как…

– Вардир, – коротко приказала Нура, – оставь нас.

– Оставить? Так сразу? Но нам о многом надо…

– Я могу отослать тебя в твою комнату – или обратно в Илизат. Выбирай сам. Ступай.

Вардир поморщился, но нехотя поднялся. Я ожег взглядом Нуру – она уже отошла к столу на дальнем конце комнаты и стояла к нам спиной.

– Что он здесь делает? – повторил я.

– Он был мне нужен.

Ответ мне не понравился. Ничего хорошего не принес Вардир этому миру.

– Зачем нужен? – спросила Тисаана.

Вардир захлопнул за собой дверь, оставив нас в тягостном молчании. Нура не оборачивалась.

– Я многое должна объяснить, – сказала она, – и это будет трудно.

Теперь она повернулась. В руках ее была длинная неглубокая чаша кованого золота. Ее до краев заполняла прозрачная серебристая жидкость, а на неподвижной, как стекло, поверхности алела стратаграмма, противоестественным образом сохранившая очертания, даже когда Нура пошла к нам.

Я наморщил лоб:

– Это?..

– Да. – Она хмуро смотрела на содержимое чаши.

При виде ее лица у меня закололо загривок. Слишком не похоже оно было на то, к которому я так долго привыкал.

– Ты знаешь, все считают меня бесчувственной. Такой холодной… – У нее дергались губы. – Это потому, что я не бегаю туда-сюда, изливая душу кому попало. Потому что слов просто не хватает для…

Она не договорила.

– Что это? – спросила Тисаана.

– Это, – ответила ей Нура, – заклинание. Редкое и сложное. Создать такое способны только вальтайны, и только единожды. Оно покажет вам… меня. Мою память.

Я онемел.

Я не мог этому поверить. Из всех неправдоподобных нелепостей, обрушившихся на меня за последние сутки, эта затмила все. Открыть доступ к своей памяти означало сделать себя глубоко уязвимой, тем более что заклинание не могло точно обозначить, что увидит принимающий. Чтобы на такое пошла Нура – Нура, колючей проволокой отгородившая мысли и сердце даже от самых важных для нее людей… это было смеху подобно.

– Зачем? – выпалил я.

Она заглянула мне в глаза с молчаливой мольбой:

– Затем, что мне очень многое нужно вам объяснить.

У меня волосы зашевелились от этого взгляда. Какая жестокая шутка. Десять лет назад я принял бы такую откровенность как дорогой дар. Теперь, предложенная мне спустя много лет, она говорила не о любви, а… о чем? Не о страхе ли?

Нура прокашлялась.

– Ну? Будем стоять и твердить вопросы или нам нужны ответы?

Я сомневался, хочу ли знать эти ответы.

И все же я опустил пальцы в холодную жидкость. Тисаана поступила так же. И наконец то же сделала Нура, прижав ладони ко дну чаши.

Она закрыла глаза, и ее магия накатила на нас сокрушительной волной.

С ней пришло прошлое.

Глава 71

Нура

Нуре десять лет. Деловой партнер ее бабушки устроил праздник. Нура впервые видит такой дом. Не дом, а целый город. Здесь столько народу, и все умудряются быть такими унылыми. Нуре очень-очень скучно.

В конце концов она решает пойти подуться в углу, но обнаруживает, что там уже кто-то дуется. Мальчик ее лет, темноволосый, темноглазый, и по всему видно, как он недоволен, что приходится здесь торчать. Он щелкает пальцами, и между ними появляется слабый огонек.

Это заслуживает внимания.

Повелитель, как и она.

Она садится рядом:

– Тебя как зовут?

– Максантариус, – отвечает мальчик.

Нура кривится. В ее местах людей называют Джонами или Риками.

– Знаю, дурацкое имя. – Мальчик отводит глаза.

– Верно, – говорит она.

В ответ он опять щелкает пальцами, выпускает искорки с огоньком. Она посылает навстречу собственную магию – дуновение воздуха, чтобы задуть огонек как свечу. И впервые удостаивается его внимания – в его взгляде изумление, обида и любопытство.

Ей такой взгляд нравится, решает она.

– Я Нура, – говорит она. И, подумав, добавляет: – Буду звать тебя просто Максом.

Нуре двенадцать. Годы проходят быстро. Они с Максом все в тренировках, Брайан без конца их гоняет, добиваясь совершенства. Никогда она так не выматывалась. И все-таки совсем не трудно целиком отдаваться делу, если это позволяет быть с Фарлионами – с ласковой матерью Макса, с его приветливым отцом, с братьями и сестрами, охотно принявшими ее в дружеские перепалки. Брайан, судя по всему, видит в ней толк. И конечно, Макс – лучшего друга у нее не бывало.

И вот они оба перед ступенями Башен. Макс выставляет вперед подбородок, смотрит настороженно, скрывая тайную неуверенность. Она тоже сомневается, хотя ни за что бы не призналась.

– Лучше армия, чем врозь застрять подмастерьями в какой-нибудь глуши, – говорит он.

Ключевое слово: врозь.

Она вальтайн, он соларий. Ученичество им пришлось бы проходить порознь. А тут хоть вместе будут.

Кроме того, разве у них есть выбор? У Макса точно нет. Он будет служить, как брат, и отец, и дед, и будет служить отлично, потому что Фарлионы служат только так.

Нура решает, что и она будет служить отлично. Не хуже.

И даже лучше.

В списке принятых ее имя стоит первым.

Нуре пятнадцать. Она научилась владеть своей магией. Повелевает светом, водой, воздухом и чужими мыслями, но главный ее дар – повелевать страхом. Она этому не удивляется – она ведь всю жизнь боролась со своими страхами. Неудивительно, что так хорошо управляет чужими.

Макс тоже молодец. Он говорит с пламенем, будто пламя – часть его самого, а о его боевом искусстве наставники шепотом рассказывают друг другу. От этого Нуру покалывает ревность. Ей интересно, каково быть предметом таких шепотков.

Но они всегда добавляют: «Конечно, он ведь из Фарлионов».

Конечно. Он – Фарлион, он из военной династии, а она – сирота, всю жизнь цеплявшаяся за их фалды.

Впрочем, Макс будто не слышит лестных