аудиторией программу своего сочинения, касавшегося, между прочим, следующих вопросов: разнообразие цвета излучаемых мыслей и сила мозгового излучения — или, иными словами, мышления, — доказанная, например, способностью произвольного понижения или повышения ртути в термометре под влиянием флюидической силы экспериментатора. Не менее интересны были опыты оживления астральными токами драгоценных камней, омертвелого жемчуга, увядших цветов, насекомых и маленьких больных рыбок — и наконец экстериоризация астрального тела и объявление войны смерти.

Это чтение возбудило среди слушателей, принадлежавших к «близким» общества, большой интерес, а так как между ними было много любопытствующих относительно оккультизма и несколько больных, то все они явились первыми кандидатами на герметическое лечение у «интересного» индуса Равана-Веда.

Когда приятели остались одни, доктор лукаво заметил, что князь уже приобрел первых читателей.

— А ты — первых пациентов. Барон пел тебе неумолчные гимны, к тому же ты весьма любопытный врач, который лечит даром. Разве это не сокровище, особенно для дам? — возразил князь, поддразнивая.

— Действительно, шестнадцать дам, для начала не дурно, — ответил доктор, смеясь. — Жаль только, что все эти высокопоставленные кавалеры и дамы преимущественно бесноватые, а недуг заключается в более или менее опасной для их жизни одержимости. Не особенно приятно будет давать им это понять и открыто говорить неудобную правду.

— Самое трудное будет лечить Мэри, которую я встретил сегодня на Морской. Она ехала в экипаже, а на передней скамейке сидел тигр, и я подозреваю, что это именно Пратисуриа. Она чрезвычайно похорошела, но окружавшая ее оккультная свита отвратительна, и вырвать ее из когтей сатанистов будет очень трудно.

— Я боюсь, что они скорее убьют ее, но не выпустят, — с грустью заметил доктор.

— Нет-нет! Веджага-Синг обещал спасти ее, — ободряюще возразил князь.

Доктор ничего не ответил. Он казался печальным и озабоченным, а уйдя к себе, задумался.

Утром доктор поехал на Александро-Невское кладбище и долго молился на могиле тетки, а потом сыскал и собственный памятник. С понятным волнением смотрел он на мраморный крест, опершись на который стояла женщина под вуалью. Подножие памятника украшали цветы и гирлянды. Это, конечно, Лили — добрая, милая девушка — охраняла могилу. Мраморная скамья в ограде указывала, что она часто приходит сюда молиться за него. Какое трогательное воспоминание сберегла она о прежнем к ней расположении. Как ни была она наивна, а все же угадала, что «материнская любовь» баронессы и даваемое детям нелепое воспитание были простой комедией, чтобы только казаться такой же добросовестной матерью, как и любящей женой.

При воспоминании о циничной и преступной женщине, которая поработила его и разбила жизнь, доктора охватило отвращение, и ему стало совестно за прошлое.

Он любил гулять и шел с кладбища пешком по Невскому, забавляясь, но и волнуясь, когда то и дело натыкался на прежних приятелей, знакомых и пациентов, а те не узнавали его.

Около одного из магазинов на углу Невского и Морской он неожиданно увидел Мэри. Ее экипаж остановился, и Пратисуриа спокойно остался в карете, а она почти задела доктора, проходя мимо, но ее взгляд равнодушно скользнул по нему. Вадим Викторович остался у витрины до ее выхода из магазина, и сердце его сильно забилось. Какая ужасная перемена произошла в этом очаровательном существе, прежде невинном и чистом! Она и теперь была красива, но какой ценой приобрела она эту демоническую красоту — ценою своей души!.. Чего бы он ни дал, чтобы узнать, думает ли она еще о нем или забыла! Но все равно… Чтобы спасти ее и вырвать из власти зла, он был готов пожертвовать собой безо всякой эгоистичной задней мысли.

Затем наступило время, когда доктор и князь были завалены работой. Елецкий следил за печатаньем издаваемой им книги, которую хотел выпустить в наиболее блестящем виде и с широкой рекламой, а доктор устраивал помещение, где собирался лечить. С этой целью он нанял неподалеку от барона небольшой уединенный домик с садом, в два этажа по шести комнат в каждом, с отдельным хозяйственным флигелем. В нижнем этаже находились приемная для больных и библиотеки, все очень скромно обставленные. Во втором этаже две комнаты предназначались для дам и мужчин, а затем шла довольно большая зала; рядом с ней располагалась комната, имевшая особое назначение и убранство.

Посередине стоял на бронзовых ножках большой металлический диск со странными дырочками, точно решето, а под ним помещалась жаровня.

На столе был большой хрустальный таз с водой, на дне которого находился крест. В высоких шандалах вокруг были вставлены белые восковые свечи, а в большой стеклянной коробке с крышкой хранились намагнетизированные облатки. Одна из стен залы была украшена большой картиной, изображавшей момент, когда Христос исцелил бесноватого, а изгнанные духи зла вселились в стадо свиней, которые бросаются в море. Восхитительный по выражению мощи и силы воли лик Спасителя производил громадное впечатление.

Утром в день открытия лечебницы и первого приема больных князь заметил:

— Твое первое сражение, друг Равана. Воображаю волнение твоих первых больных, когда ты без утайки пояснишь им настоящую причину заболевания.

— А я чувствую себя совершенно как школьник перед экзаменом. Мне не хватает «костылей» в виде диплома, а я так привык к нему и гордился им, несмотря на мое тогдашнее невежество, — благодушно ответил Вадим Викторович.

В упомянутой зале собрались человек тридцать дам и мужчин. Большинство составляли, видимо, больные; все поголовно проявляли любопытство. Вошедший доктор поднялся на небольшую эстраду — ступени на две, чтобы быть более на виду — и, поклонившись собравшимся, произнес краткую речь, имевшую целью подготовить и просветить публику:

— Милостивые государыни и милостивые государи! Прежде всего позвольте поблагодарить вас за доверие, которым вы почтили меня. Оно тем более лестно, что я не имею диплома, а употребляемые мною способы лечения совершенно разнятся от принятых официальной наукой. Мои методы основаны на данных герметической науки, пренебрегаемой в наши дни, что, однако, нисколько не умаляет ее действительно высокого значения. Ее девизом служит правило: не говорить, что болезнь «неизлечима», а я «не знаю» ее причины и «не могу» вылечить. Следовательно, ищи, пока не отыщешь тайны исцеления, а корень зла ищи не только в физических причинах, но также в моральных и оккультных — в болезнях духа и астрального тела, которые являются двигателями физического тела и имеют на него огромное воздействие.

Один гениальный ученый, почти неизвестный или малоизвестный в наши дни, Парацельс, определил пять причин для всякого рода недугов. Между прочим — хорошее или плохое влияние небесных светил, потому что все в природе перемешано с добром или злом, чистым или нечистым. Вторая причина, по