– Я буду иметь в виду ваши предложения, – любезно ответил Джонатан. – Но, не скрою, у меня много других, не менее заманчивых…

Его слова были похожи на отказ, но Светлана не огорчилась или не подала виду. Со светским видом она предложила напитки.

– Я бы предпочла алкоголь, – сказала я. – У тебя есть что-нибудь крепкое?

– А как же! Выбирайте: водка, джин, виски, коньяк…

– Водка, – сказала я.

– Виски, – сказал Джонатан.

Себе Светлана налила коньяку. Лихо отхлебнув из рюмки, она лукаво посмотрела на Джонатана.

– А ведь ты согласишься, – проговорила она. – Ты – искатель приключений, авантюрист и философ. А где же ты найдешь лучшее применение всем этим талантам, как не в России? Никакое другое место на планете не способно выдержать сравнение с этой страной! Не так ли, друг мой?

Джонатан лишь загадочно улыбнулся ей в ответ.

Возбуждение утихло. Разговор не клеился. Светлана расспрашивала меня про маму, про мою детскую жизнь с ней. Я ей отвечала не то чтобы неохотно, но мысли мои были заняты другим…

Мысли мои были там, в дачном поселке, где бравые парни из спецназа окружали дачу, вжимаясь в белый снег, где овчарка вострила уши и тихо рычала, и сторож Саша беспокойно оглядывал забор, за которым хорошо просматривались все подъезды и подходы к даче, ничем не заслоняемые, кроме двух жалких кустов по бокам ворот…

Конечно, этим ребятам ни Саша, ни его овчарка – не препятствие. Забор они перелезут, двери и замки взломают, и Василию Константиновичу отходить будет некуда. Второй выход ведет в сад – ну и что ему даст этот сад? Там он прямиком в объятия спецназа попадет!

Стоп!!!

Стоп, стоп, стоп!

Я забыла!

Я забыла важную, важнейшую вещь!!!

– Джонатан! – заорала я. – Света! Там есть еще один выход! Из подвала! Ах, как же я могла забыть, как же я не предупредила!

– Перестань причитать! – прикрикнул на меня Джонатан. – Объясни толком!

– Василий Константинович прокопал у себя на даче подземный ход!

…Василий Константинович похвастался нам с Игорем прошлым летом. Метрах в ста от его забора протекала река. Он хотел построить на ней частную пристань, но не тут-то было: дачный совет воспротивился. Дачники-соседи были люди с положением, с деньгами и связями, и не считаться с ними Василий Константинович не мог. И он, не сумев получить официальное разрешение, решил обойти всех хитростью. В высоком общественном берегу, поросшем бурьяном, был прорыт подземный канал, и теперь Василий Константинович мог, через дверь в подвале, спуститься на несколько ступенек к крошечной подземной пристани, сесть в свою моторку и выплыть прямо в реку! Тут уж никакой дачный совет ему был не помеха: закона о правах на подземные недра не существовало, и никто не мог ему запретить иметь свой ход, пролегающий под коллективной землей…

Джонатан со Светланой смотрели на меня, открыв рты. Первым закрыл рот Джонатан.

– Тогда… Едем?

– Едем! – откликнулась Светлана.

– Едем!!! – вскочила я.

– Но при одном условии: мы встанем поодаль, и вы из машины не выходите. Подзовешь кого-нибудь, объяснишь про канал, и мы уезжаем обратно. Пообещайте мне!

– Обещаем! – дружно закричали мы.

– Возьмите фонарик! – распорядился Джонатан.

– Зачем? – спросила я, но поздно.

Он уже выскочил, чтобы разогреть машину.

Когда мы с Игорем ехали к Василию Константиновичу на дачу в первый раз, я выполняла роль лоцмана: смотрела на план, который он для нас составил, и говорила Игорю, куда повернуть. Именно этот опыт и выручил меня сейчас: даже в ночной черно-белой графике заснеженных полей и непроглядного массива лесов, я узнавала местность и указывала нужные повороты.

Дачный поселок, раскинувшийся на высоком берегу Клязьмы, был на первый взгляд спокоен и безмолвен. Горело несколько фонарей, светилось несколько окон – одиннадцать вечера не такое уж и позднее время. Мы остановились в центре поселка, заглушив мотор и погасив фары «Ниссана», прислушались.

Стояла тишина. Даже собаки спали в этом поселке. В конце улицы, домах в пяти от нас по левой стороне, виднелся особняк Василия Константиновича. В верхних этажах света не наблюдалось, а нижние окна не были видны из-за соседних домов.

Где же милицейские машины? Где же отряд спецназа? Где мигалки-сигналки? Они еще не приехали или уже уехали? Кому и как тогда я буду сообщать о подземном выходе к реке?

Посовещавшись с моими братьями по оружию, то есть со Светланой и Джонатаном, я тихо выскользнула из «Ниссана» и осторожно двинулась по улице. Вот уже и решетка сада стала видна, вот и нижний этаж открылся взгляду…

В «каминной» горел неяркий свет, слабо падавший на заснеженные клумбы, – летом у Василия Константиновича на участке трудились научные работники Ботанического сада, умело и искусно выращивавшие диковинные цветы.

Значит, он дома. Милиция, видать, еще не подоспела. Что ж, есть смысл мне вернуться в машину и ждать их приезда.

Я развернулась, чтобы идти обратно.

И тут же вернулась назад: что-то попало в поле моего зрения, что-то такое, что выпадало из белого и черного цвета. Припав к решетке ограды, я разглядела троих людей в белых плащах, которые были чуть серее, чем снег. Они лежали на снегу, метрах в десяти от окон.

Они уже здесь! Операция началась! Но как же мне их позвать? Или не их, а кого-то другого, кто руководит захватом дачи? Я же должна предупредить, что там есть еще один выход! Но где он, этот другой-ответственный? Где его найти? Перед воротами? Нет! Иначе бы Джек уже подал голос… Так что же делать, бог мой, что же предпринять?

Я топталась на углу ограды, махала руками, подпрыгивала, пытаясь привлечь к себе внимание размытых силуэтов, слившихся со снегом. Я боялась произнести хоть слово, чтобы не разбудить овчарку Джека. Я уже было собралась лезть через решетку…

Как вдруг раздался легкий хлопок. Тут же фигуры отсоединились от снега – я увидела еще несколько других, сбоку, – и бросились к окнам и двери, выходящим в сад. Что делалось со стороны главного входа, мне не было видно, но там, наверное, происходило примерно то же самое.

Я решила бежать к воротам, туда, откуда донесся легкий командный хлопок.

И в этот момент морозный воздух взорвался остервенелым собачьим лаем, на который немедленно отозвались другие собаки, и несколько секунд спустя поселок захлебывался в собачьем гавканье, тявканье, вое и лае.

На меня накатила паника. Я уже не знала, куда бежать, что делать, где собака, где люди. Мне сделалось страшно, я раздиралась между желанием бежать обратно, в теплую и безопасную машину, и чувством долга, который требовал, чтобы я сообщила стратегически важную информацию. Взяв себя в руки, я бросилась в сторону ворот, думая, совсем не к месту, что сними меня кто на видео в этот момент, я выглядела бы более чем комично, со всеми этими подпрыгиваниями, приседаниями, кручением на месте и бестолковым бегом в разные стороны.