– Эй, вы, там! Почта!

Ньюкомб уставился на темные окна. В «Шире» тоже вырубилось электричество? Или Хьюго Беку и его многочисленным чудаковатым гостям надоела сельская жизнь, и они убрались восвояси?

Здесь обосновалась коммуна. Это знали все в округе, и мало кому было известно больше. Местные обитатели не общались с жителями долины. Гарри, находящемуся на особом положении благодаря роду его деятельности, познакомился с Хьюго и некоторыми из его «соратников».

Бек унаследовал ферму три года назад, после того как его дядя и тетка, уехавшие в отпуск в Мексику, погибли в автокатастрофе. В те времена она называлась несколько иначе: ранчо «Перевернутая вилка» (или что-то в этом роде) – вероятно, по форме тавра, каким клеймили скот. Хьюго явился на похороны: низенький, пухлый, восемнадцати лет, с черными прямыми волосами по плечи и бахромкой бороды, окаймляющей выбритый подбородок. Он изучил свои владения, распродал коров и практически всех лошадей, после чего исчез в неизвестном направлении. Месяцем позже вернулся в сопровождении пестрой компании хиппи (их число варьировалось в зависимости от того, кто именно рассказывал историю). У ребят оказалось достаточно денег, чтобы не умереть с голода и жить в относительном комфорте.

«Шир» наверняка не обеспечивал их доходом. Они ничего не продавали. Но – безусловно – им приходилось что-то сеять, собирать урожай и так далее: слишком уж мало еды они привозили из города.

Гарри снова крикнул. Дверь отворилась, и кто-то неспешно поплелся к воротам.

Тони! Дочерна загорелый, вечно скалящий в улыбке великолепные зубы, он был одет как обычно: джинсы, шерстяная жилетка (рубашек он не признавал), шляпа, как у землекопа, и сандалии. Он так и вылупился на Ньюкомба.

– Что случилось, чувак?

Дождь не производил на него ни малейшего впечатления.

– Пикник придется отложить. Именно это я и хотел сообщить.

Тони поглядел на Гарри озадаченно и расхохотался.

– Ничего шутка! Я передам. Наши все скопом прячутся в доме. Можно подумать, боятся растаять.

– Лично я уже наполовину растаял. Вот ваша почта. – Гарри протянул конверты и бандероль. – Ваш ящик поврежден.

– Наплевать. – Тони ухмыльнулся, будто услышал удачную остроту.

Ньюкомб не обратил на это внимания.

– Может кто-нибудь из вас отвезти меня в город? Мой фургон попал в аварию.

– Извините. Нам нужно беречь бензин на крайняк.

Что еще за ерунда? Гарри постарался не выказывать раздражения.

– Ладно. Такова жизнь. Не угостите сэндвичем?

– Нет. Наступают голодные времена. Мы должны думать о себе.

– Не понял. – Ему вдруг разонравилась усмешка Тони.

– Молот ударил, – произнес парень. – Истеблишмент сдох. Призыву в армию капец. И налогам. И войнам. Теперь не будут сажать в тюрьму за то, что покуриваешь. И не надо ломать голову над тем, кто станет новым президентом – мошенник или идиот. – Под мокрой бесформенной шляпой Тони снова блеснула его улыбка. – Никакого Дня Хлама. Я подумал, что чокнулся, когда увидел у ворот почтальона!

«А он и впрямь чокнулся», – понял Гарри. И попытался направить разговор в другое русло.

– Можно позвать сюда Хьюго Бека?

– Пожалуй.

Ньюкомб смотрел, как Тони возвращается в дом. Есть там кто-нибудь живой? Парень никогда не казался почтальону опасным, но… если он снова выйдет, и в руках у него будет что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее винтовку, Гарри задаст стрекача, как заяц.

Через минуту на крыльцо высыпало полдюжины людей. Одна девушка куталась в дождевик. Остальные одеты так, что, похоже, собрались купаться. В общем-то, разумно. По такой погоде и нечего было надеяться, что не промокнешь. Гарри узнал Хью Бека и широкоплечую, широкобедрую девицу (она утверждала, что ее зовут Галадриэль), и еще молчаливого безымянного великана. Они спустились вниз, потопали к ограде и сгрудились у ворот. Все происходящее казалось им чрезвычайно забавным.

– Что случилось? – спросил Гарри.

За последние три года изрядная часть жировых отложений Хьюго трансформировалась в мышцы, однако он совершенно не напоминал фермера. Может, из-за старых плавок и дорогих сандалий. Или из-за того, что привалился к воротам точно так же, как писатель Джейсон Гиллкадди прислонился бы к барной стойке, непрерывно жестикулируя одной рукой.

– Падение Молота, – произнес Бек. – Вы, наверное, последний почтальон, какого мы видим. Сечете, о чем я? Нас уже не будут уговаривать купить вещи, которые нам не по карману. Перестанут приходить дружелюбные напоминания из налоговых ведомств. Можете выкинуть свою форменную куртку, Гарри. Истеблишмент мертв.

– Комета столкнулась с нами?

– Ага.

– Ясно. – Ньюкомб не знал, верить или нет.

Люди кое-что болтали. Но что такое комета? Пустота, ничто. Куча камней в вакууме, освещенная нефильтрованным солнечным светом. Очень мило, если наблюдать за ней с вершины холма, особенно когда рядом стоит хорошенькая девушка. Но все-таки… почему дождь?

– Значит, я вхожу в истеблишмент?

– Но ведь на вас форма, правда? – улыбнулся Бек, и все рассмеялись.

Почтальон опустил взгляд.

– Кто-нибудь должен был меня предупредить. Ладно. Вы не можете ни накормить меня, ни дать мне машину…

– Бензина нет – и не будет никогда. Ливень погубит большую часть урожая. Вы же можете это понять, Гарри.

– Не одолжите мне на пятнадцать минут топор?

– Тони, дай ему, что он просит.

Парень потрусил к дому.

– Зачем он вам? – поинтересовался Хьюго.

– Обрубить корни с моего посоха.

– А потом что?

Отвечать не пришлось – вернулся Тони с топором. Гарри принялся за работу. Обитатели «Шира» глазели на него. Наконец Хьюго снова спросил:

– И что вы теперь будете делать?

– Разнесу почту, – ответил Ньюкомб.

– Зачем?! – выкрикнула хрупкая хорошенькая блондинка. – Всему конец, чувак. Нет ни налоговых деклараций, ни писем своему конгрессмену, ни «Плейбоя»… Вы свободны! Снимайте форму и танцуйте!

– А мне холодно. И ноги болят.

– Неплохо сказано, – молчаливый великан протянул Гарри толстенную самокрутку, просунув ее между прутьев ограды.

Чтобы она не намокла, он прикрыл ее от дождя шляпой Тони. Ньюкомб увидел, что остальные недовольны, но, поскольку никто ничего не сказал, взял подарок. Прикуривая ее и затягиваясь, он тоже прикрывал самопальную сигарету от дождя шляпой – но своей.

«Вот что они выращивают!» – внезапно догадался Гарри, но не стал ничего уточнять.

– У вас скоро начнутся перебои с бумагой.