помнить будет». Забавляясь радужными мыслями, нырял и нырял он в морскую глубь без устали, выныривая, отфыркивался, упивался звёздами, рассыпавшимися над головой, и погружался снова на дно. Под светом огромной жёлтой луны, выкатившейся будто специально ему на подмогу, кое-где удавалось рассмотреть дно, мечущихся между растопыренных его пальцев стайки шустрых рыбёшек, удирающих по песку каракатиц и прячущихся довольно аппетитных размеров крабов, но сегодня они его нисколько не интересовали. В одной из глубоких трещин скалы, увлёкшись, он едва не наткнулся на семейство морских ежей и постарался убраться подалее, помня острые ядовитые иглы коварных существ. Потом по собственной же неосторожности опять чуть не пострадал, но увернулся от полной хищных зубов распахнутой пасти мурены[69], змеевидное туловище которой тёмной лентой стремительно пронеслось промеж его ног. Успев отпрянуть, он изрядно наглотался солёной воды, поспешил на поверхность и долго отплёвывался: «Вот так всё и устроено на свете — мы охотимся за кем-то послабее, крупный хищник — за нами, чтобы сожрать, а над всем этим неведомое царствует и повелевает…»

Однако нехитрая философия выскочила разом из головы, когда, вновь погрузившись под воду, узрел он внезапно то, что искал, — изумительной формы рапан, увеличенный в размерах слоем жидкости, поразил его и стал наградой всех поисков. Завладев находкой и усевшись в песке среди накатывающих волн, он долго любовался добытым чудом. «Рог подводного бога Нептуна! — просилось на язык от такой невидали. — Вот подфартило так подфартило! — разгорелись глаза. — Не зря я здесь столько времени соль хлебал, теперь не опоздать бы к Серафиме, а то у неё не застрянет — убежит домой, не дождавшись».

Он выскочил на сушу, поспешая, обтёрся и, прыгнув в оставленную неподалёку автомашину, помчался в посёлок, где у особняка должна была поджидать его Серафима. Время было уже за полночь, на этот поздний час они и договорились, чтобы не опасаться Августины.

Ещё днём, когда Егор привёз путешественниц в курортный посёлок и расселил в заранее подобранном самим Странниковым уютном и просторном особнячке, обе попросили покатать их по улочкам, ознакомить с достопримечательностями, а также пожелали искупаться в море. Не прекословя, а даже возрадовавшись, Ковригин свозил любопытствующих к подножию горы Кошка — местному украшению, с которого и начиналась когда-то вся история этого края. Подражая Исааку Семёновичу Богомольцеву, что помня, а что соврав, пересказывал он им предания о диких племенах тавров, основавших поселение, попугал сохранившимся их могильником, из которого мертвяки в полночь якобы выбирались один раз в год к морю промыть косточки, а заодно утащить под землю одну-другую парочку зазевавшихся влюблённых. Дамы визжали от страха, особенно Августина, а потом давились смехом, после его раскаяний и признаний. Одним словом, повеселил их как мог, показал руины византийского замка, не забыл про секунд-майора Ивана Мальцева упомянуть, имение которого наведывал сам император Николашка Второй со всем своим семейством, там же подвёл к вполне сохранившимся виллам «Ксения» и «Мирко-Маре», где нежились когда-то и лечились аристократы царских фамилий, а кроме них, и такая знаменитость, как Лев Толстой. Заморив совсем, повёз, наконец, купаться к морю. Августина плавать не пожелала и, обнажив колени из-под красочного купальника, играла с волнами, накрывшись ярким зонтом. Они же с Серафимой заплыли далеко от берега, а Егор всё увлекал и увлекал её дальше, пока совсем не смолкли голоса купальщиков.

Она не противилась, помалкивала, поглядывая на него с интересом: оттаяла, а может, увидев его красивое, могучее голое тело, взыгралось её прошлое, но сдерживала себя, хотя глаза выдавали. А Егор сдерживаться не мог, подхватив под талию, он прямо-таки впился в её влажные губы и целовал, целовал, целовал…

Она оттолкнула его, вырвавшись, и рассмеялась:

— Не задумал ли лиха?

А он, не унимаясь, поднырнул, стал ловить её ноги под водой и целовать их, подымаясь от лодыжек выше и выше!

— Да уймись ты, охальник! — взбрыкнула она и, взмахнув рукой, вынырнувшего окатила фонтаном брызг. — Люди на берегу. Августина глаз с нас не сводит.

— Завидует.

— Разболтает Василию Петровичу. У неё язык хуже швабры.

— А пусть болтает! — с бесшабашной беспечностью крикнул он. — Василий Петрович давно уже догадывается о наших шашнях, только виду не подаёт.

— Культурный человек…

— Он культурный, даже интеллигентный, когда трезвый, — захохотал Ковригин. — Да нет, он мужик — ничего.

— Вот погонит тебя в три шеи!

— Ему Исаак Семёнович не позволит.

— Это ещё кто такой?

— Тот самый. Его всесильный друг. Тебя мечтает увидеть, ему сиделка нужна для больной жены. Та уже лет десять с постели не встаёт. Парализована с революционных бурных времён. Вот он один и ездит по курортам. А мы с ним подружились. Я ему тайком от Василия Петровича и посоветовал тебя. Да и Странников сам не прочь.

— Как?! Вы уже здесь всё решили!

— Трепались по пьяни они меж собой, а я услышал ненароком. Ты не обижайся, Сима, но Странникову всё равно, какая баба будет с ним, ему лишь бы Богомольцеву угодить.

— Вздор!

— Ну поругайся, если душа просит, — пустился успокаивать её Ковригин. — Мы здесь более недели, уже столько переговорили…

— Придумал ты всё. Чтобы меня сманить.

— А я и не скрывал, что тебя добиваюсь. Василию Петровичу-то давно уже всё равно, какая юбка рядом будет. Конечно, чтоб не дурнушка. А Августина ему в самый раз. В столице ведь он и тебя бы бросил, неужели ты на что-то надеялась?

Серафима обиженно отвернулась:

— Если б не его портфель да деньги, нужен он мне, старый козёл!

— Вот! — обрадовался Ковригин. — А я что говорю? Мы с тобой пара. Меня и в должности повысили, в столицу я другим человеком еду, в ОГПУ теперь, но Богомольцев обещает, что при нём буду, а ты как раз за его женой присматривать станешь. Чего нам ещё надо?

— Быстро ты всё за меня решил.

— Быстро? Да я ночей не спал, все варианты пересчитал. Богомольцеву самому выгодно нас с тобой обженить. Странникову он рот прикроет, если тот начнёт возмущаться, а наш брак для него прикрытием будет.

— Значит, он меня в постель к себе вместо больной жены, а ты рядом со свечкой стоять будешь? — сверкнула глазами Серафима. — Под утро я к тебе бегать буду, тебя ублажать… Это тебя устраивает?

— Да погоди ты, выслушай. Тут столько вариантов. Я всё просчитал. — Он попробовал закрыть ей рот поцелуем, но она вырвалась из его объятий и поплыла к берегу.

— Постой! Куда ты? Про самое главное не дослушала! — пустился он её догонять.

— Приедешь в полночь к дому, в машине договорим, — не оборачиваясь, крикнула она, как