— Слежку? Но кто за вами следит?

— Агенты Компании. Я надеюсь, что это простая мера предосторожности.

Ламприер начинал понимать, что к чему.

— Вы боитесь, что они попытаются заставить вас молчать насчет этого корабля! Но не бойтесь, — подбодрил он Пеппарда, — я буду нем, как могила. Ни единого звука! — улыбнулся он.

— Да нет, о корабле никто не может узнать. Это, само собой, останется между нами. Дело в вашем соглашении, Джон. Видите ли, на протяжении последних двух недель мне кажется, что за мной опять следят. Я не уверен, но…

— Так кто же следит?

— Их двое; одного я уже видел прежде, а другого я еще не встречал. У него такая странная шляпа, — Пеппард показал руками поля. — Вот такой ширины. Впрочем, я, конечно, могу и заблуждаться…

— Но ведь у Компании сейчас нет проблем. Зачем же им следить за вами?

— С виду у них действительно все в порядке. Если только не…

— Если что?

— Если не считать проблему, которую представляете для них лично вы.

— Я?

— Соглашение, Джон. О нем знают Скьюер, Аннабель, Алиса де Вир, ее сын, я — а еще кто?

— Септимус.

— Ну да, конечно. И вы сами. А семь человек уже не могут сохранить тайну. Ценность этого документа мне не известна, но он вызывает странные вопросы, Джон. И ответы на эти вопросы могут превзойти все наши ожидания. Опять же, я могу и заблуждаться. Наверняка я могу сказать лишь одно: если они следят за мной, то узнают и о вас. Через меня они выйдут на' вас. Будьте осторожны, Джон.

— Буду, — заверил его Ламприер. — До следующей недели.

— Увидимся через неделю! — ответил Пеппард, и Ламприер откланялся.

Оказавшись на улице, Ламприер с любопытством огляделся по сторонам, желая проверить подозрения адвоката. Ветер уже утих, и это очень его обрадовало. То, что Компания может испытывать какие-то неудобства из-за его соглашения, этого никчемного клочка бумаги, казалось ему невероятным. Он поглубже засунул руки в карманы и пошевелил пальцами, чтобы согреться. Улица была пустынна. Ламприер быстро шел по направлению к Голден-лейн. Он сжимал и разжимал кулаки в карманах пальто. Потом он понял, что карманы пусты. Ламприер остановился и ощупал все карманы. Бесполезно. Он обернулся и взглянул на переулок, ведший к дому Пеппарда, где он забыл на столе открытый медальон с портретом своей матери.

Для Пеппарда теперь звонили свадебные колокола, звон которых он тщетно жаждал услышать еще двадцать лет назад. Перед ним разворачивались картины будущего, необъятные и застывшие в неподвижности: колоннада Эфесского храма, воздвигнутого древними царями, испещренная письменами на языке любви, пустившей в его сердце такие глубокие корни. Да здравствует Ламприер, Ктесифон его новых надежд! Он ликовал. Лестница в шестьдесят футов высотой, увитая одной-единственной ветвью виноградной лозы, пробила ветхую крышу замка его желаний и низвергла с небес потоки событий и времен. Десятилетия стали мгновениями, а мгновения — пылинками, танцующими в солнечном луче, озарившем ту обетованную страну, которую он покинул много лет назад. Его корабль, — смеялся он про себя, беззвучно и счастливо, — его корабль вернулся. Глаза Марианны с портрета, лежащего на столе, смотрели, как он беспечно откинулся на спинку стула.

— Аннабель, — мысленно произнес Пеппард, а потом, заметив медальон: — Ламприер…

Его друг ушел всего пару минут назад. Пеппард поднялся со стула и взял медальон, собираясь догнать его владельца. Но, направившись к двери, он услышал легкие шаги: кто-то поднимался по лестнице. Значит, ему не о чем беспокоиться. Раздался стук.

— Джон! — радостно крикнул Пеппард. Он отодвинул засов и распахнул дверь.

* * *

Когда дверь дома в переулке Синего якоря захлопнулась за молодым человеком, на улице снова появились две тени. Назим расхаживал взад-вперед на своем сторожевом посту в пятидесяти ярдах от двери, за которой исчез юноша в очках. А еще в пятидесяти ярдах дальше ему почудилось какое-то движение: зашевелилась вторая тень — Ле Мара. Прошел час, и прохожих за это время стало гораздо меньше; лишь изредка появлялись случайные люди, мелькавшие в одиночку или парами в сгустившихся сумерках. Потом улица совсем опустела; осталась только стайка ребятишек, игравших в какую-то шумную игру, что заставило Назима насторожиться. Они носились по улице вшестером или всемером, что-то выкрикивая и гоняясь друг за другом.

Подул резкий северо-восточный ветер, через несколько минут, впрочем, утихший. Если не считать воплей мальчишек и беспокойства Ле Мара, издали угадывавшегося Назимом, воцарилось скучное, однообразное спокойствие.

Потом дверь дома открылась. На пороге появился маленький человек. Он постоял на крыльце, а потом стал жестом подзывать мальчишек. Один из них, долговязый и рыжеволосый, подошел к нему. Обменявшись несколькими фразами, они оба исчезли за дверью. Остальные ребятишки вернулись к игре. Прошла пара минут, и рыжеволосый мальчуган снова возник на пороге. Он закрыл за собой дверь и зашагал по направлению к Назиму. Он сжимал в руке письмо. Назим вышел ему навстречу из скрывавших его теней. Мальчик резко остановился и застыл на месте от неожиданности. Они столкнулись лицом к лицу. Хватило простого предложения, и обмен состоялся.

«Тео, двадцать лет — это слишком долго. Встретимся в пятницу в восемь вечера в „Корабле в бурю“. Дело первостепенной важности. Джо».

Назим прочитал записку, потом сложил ее и вернул посыльному. Мальчик пошел дальше. Джо. Тео. Назим вернулся в тень.

Ле Мара все еще стоял на своем посту и ждал.

Время шло; секунды слагались в минуты. Там, за дверью, эти двое, должно быть, беседуют или молча размышляют, спорят, строят планы, предаются воспоминаниям.

Медленно тянулись минуты; Ле Мара придвинулся немного ближе к дому. Дверь снова открылась, и вышел высокий юноша. Он тоже двинулся в сторону Назима, нервно оглядываясь по сторонам. Он прошел всего в нескольких ярдах от Назима. Назим покачнулся на каблуках и прижался к стене. Юноша внезапно остановился, моргая глазами за стеклами очков. Он ощупывал свои карманы. Назим неподвижно притаился в тени. Молодой человек, должно быть, что-то потерял. Он раздумывал, колеблясь, стоит ли возвращаться. Так ничего и не может решить. Назим молча наблюдал, и юноша наконец сдвинулся с места и пошел дальше, прочь от дома в переулке Синего якоря; потом он завернул за угол и пропал из виду.

Назим снова переключил внимание на дом. Какое-то мгновение ему казалось, что ничего не изменилось. Но потом он увидел тень. Ле Мара бесшумно бежал к дому. Одетый в черное с головы до ног, он был почти неразличим в темноте. Только Назим мог увидеть, как что-то блеснуло в его руке, и понять, что он недооценил визит, свидетелем которого только что был. Что бы ни обсуждалось там, за дверью, после этой встречи Ле Мара приступил к действиям. Сразу после прихода в этот дом молодого человека в очках дом посетил последний гость. Ле Мара исчез в доме. На это не потребуется много времени. Назим предполагал раньше, что маленький человек был незначительной фигурой, но он ошибался.