Но, углубившись в заросли, Карат вместо трясины наткнулся на ручеек. Крохотный, парой ладоней можно мостик перекинуть с бережка на бережок, но бойкий, журчание воды расслышал за несколько шагов. Этот звук на миг насторожил, очень уж диссонировал с однотонным шуршанием раскачивающихся на ветру елей.

Пройдя вверх по течению на неполную сотню шагов, наткнулся на исток – невеликую чашу родника. Его берега были укреплены плоскими камнями и вытоптаны, к этому месту выходили сразу две заметные тропки, но многочисленные следы пребывания людей сваливать на действия сектантов не приходится – это ведь не стаб, безнадежно затерянный среди черноты. Очевидно, местные жители тоже высоко оценили качество воды, вот и наведываются грибники, ягодники и те же пастухи, один из которых, возможно, прямо сейчас подбирается к этому месту, глубоко продавливая влажный мох костяными пятками.

Карат, присев над родником, рефлекторно потер голень – болезненная рана, которой коварно наградил случайный спутник, давно зажила бесследно, но при мысли о топтунах рука сама по себе тянулась к этому месту. Еще бы, ведь именно тогда он впервые повстречался с постукивающей костями тварью.

Далеко не самая смертоносная, но воспоминания оставила богатые, слишком много всего сошлось в один момент.

Голову посетила неуместная мысль. Родник ведь не сам по себе существует, он часть гидрологического комплекса, который включает в себя водоносные горизонты с их зонами питания и разгрузки. Кластер, вырезанный из внешнего мира, теряет старые связи, а новые вряд ли это компенсируют, об этом можно судить по той небрежности, с которой поверху стыкуются отдельные кусочки мозаики Стикса. Никого не удивляет, когда колодцы пересыхают вскоре после перезагрузки – обычное дело в Улье.

То есть этот родник может иссякнуть быстро или постепенно, лишившись питания. Но по нему такое не скажешь, журчит бодро. Должно быть, удачно вписался в новые условия, не растерял напор, журчит, как журчал всегда. Может, именно из-за этого у сектантов принято набирать воду именно здесь – выказывают уважение его стойкости и хотят прихватить с собой частичку его жизнелюбия.

Вдруг поможет.

Карат сполоснул бока и днище канистры в ручейке, только потом начал заливать ее, окунув в чашу родника. Глубина позволяет, доверху должна набраться. Иммунные не только едят много, воды им тоже требуется побольше, чем обычным людям. С учетом пассажиров в группе сейчас шесть человек, так что Пастор на этот счет обеспокоился не без оснований. Хотя, по мнению Карата, могли обойтись и без пополнения запасов в дороге, ведь в почти вымершей деревне хватало колодцев, и по ним не скажешь, что они пересохшие. Возможно, качество там не настолько хорошее, но ничего страшного, в Улье привередничать не принято.

Может, помыться в ручейке? Холодную воду Карат не любил, но теплую здесь вряд ли предложат. Взбодрится после угнетающего действия черноты, заодно и соль с себя смоет, ведь немало пота пролилось, пока по жаре машину толкал.

Все эти мысли выдуло из головы в один миг – за спиной звонко протрещала автоматная очередь, затем еще одна и еще, уже не короткая и выверенная, а до опустошения магазина. В Улье так палят, когда нет смысла ни целиться, ни патроны жалеть, когда бьют в упор, до опустошения магазина, в отчаянии пытаясь подавить цель, которая вот-вот до тебя дотянется.

Когтями или клыками.

Карат при первых же выстрелах выронил канистру и кинулся назад, поспешно ломясь через папоротник и корявые хлипкие кустики, ничего внушительнее среди елей не росло. Автомат затих, но скромно щелкнул пистолет, и тут же оглушительно завизжала девушка. Если это Лида, то странно, от нее можно ждать голосок посочнее, а здесь будто школьница старших классов панику подняла при виде выскочившего из норки мышонка.

Или все дело в том, что видит она вовсе не мышку.

Пастух, так нехорошо обошедшийся со своим стадом, нарисовался? Тогда почему молчит пулемет Пастуха? Да что там вообще происходит?!

Еще раз выстрелил пистолет, визг и не думал умолкать, будто пластинку заело. Кто-то шумно начал продираться через заросли навстречу Карату, но гораздо правее, там, где он заходил в чащу, то есть приблизительно напротив машины. Судя по звукам, это не какое-нибудь чудовище необъятных размеров, больше всего похоже на бегущего человека.

Впереди развиднелось, Карат выскочил на опушку и наконец во всей красе разглядел причину переполоха.

Чудовище, вообще не похожее на человека, с ног до головы покрытое уже прилично сформировавшимися костяными бляшками, кое-где начинающими перерастать в пластины, между которыми там и сям пробивались клочья грязной шерсти. Пасть такая, что трехлетний ребенок вольготно разместится. Само собой, что двойной набор зубов, предназначенных для быстрой нарезки живого мяса, кривые когти и прочее тоже прилагаются.

И огромное тело, дико огромное, куда больше даже того рубера, который в первый день едва не перечеркнул биографию свежеиспеченного новичка Карата. Но странное дело, при всем этом тварь почему-то не кажется чересчур развитой, ведь у нее даже волосы сохранились, причем росли они почему-то по всему телу. Явно не элита, тут определенно что-то другое, непонятное, одна из тех загадок, коими так богат Улей, и задумываться о разгадке некогда.

Потому что чудище не стояло на месте, любезно позируя уставившемуся на него Карату. Оно, свирепо урча, дергано металось вокруг машины, то и дело просовывая под нее когтистые лапы и совершенно не обращая внимания на визжавшую в нескольких шагах Лиду. Девушка сидела на траве, уставившись на монстра, и даже не пыталась схватиться за автомат, Саши видно не было, очень может быть, что именно он трещал ветками, без оглядки улепетывая в глубину ельника.

Хотя нельзя исключать, что это был Пастор, ведь его тоже не видно. Как-то ведь он сумел прожить здесь столько лет, а этого добиться тем проще, чем быстрее ты бегаешь.

Стрелял, очевидно, Архип. Судя по крови, там и сям сочащейся из туши, не обошлось без попаданий, но в целом можно сказать, что патроны переведены впустую – тварь полна сил и злобы, направленной на обидчика, спрятавшегося под драндулетом. Мужику крупно повезло, что Пастор выбрал древнюю технику с роскошным клиренсом, предусмотренным под грязевые колеи российского бездорожья. Свой автомат командир новичков обронил или откинул, спасаясь, но время от времени постреливал из пистолета, заставляя зараженного отдергивать протягиваемые лапы.

Это шерстяное чудо язык не поворачивался обозвать мертвяком, но по степени тупости оно ничем не отличалось от вездесущих бегунов. Вместо того чтобы перевернуть машину набок (что при такой силище не проблема), так и наворачивало круги в бесплодных попытках добраться до расчетливо отстреливающегося Архипа.

Но все же проблески достойных идей иногда могут посетить самый жалкий мозг. Тварь наконец остановилась, припала на четыре лапы, резко подалась назад, пригибая голову. Нетрудно понять, что последует дальше: сумасшедший рывок и удар всей массой немаленькой туши. Машина после такого не то что в сторону отлетит, она на запчасти развалится, там ведь почти все на ржавчине и краске держится.