Колаксаев Плуг был с виду самым обычным ралом, какое делают из толстой ветви, вырубленной вместе с частью ствола. Но вдоль дышла извивался змей, некогда запряжённый в плуг Сварогом, отцом Даждьбога. А на самом конце дышла устремлялся в полет, прижав рога к спине и вытянув голову, крылатый конь. И ярмо было обычное, для двух волов. Таким вот ралом, только деревянным, позолоченным, Ардагаст проводил первую борозду каждый год на Велик-день. Огненный Плуг давал изобилие и богатство, но лишь тому, кто был трудолюбив, щедр и изгонял зло из мира, а не служил ему. Хорошо ли быть бедным — не странствующему волхву, а целому племени? И в богатстве ли зло? Или в людях, что ради него делаются рабами Чернобога?

Чаша, Секира, Плуг. Справедливость, отвага, труд. Мудрость, победа, изобилие. Как трудно обрести всё это и как легко потерять — человеку, царю, народу!

Ардагаст не взял в пещере ничего, кроме Огненной Чаши, а Секире и Плугу отдал земной поклон. Поднявшись же, увидел в золотом сиянии даров знакомый лик хозяина Белого острова. Довольно улыбаясь, Даждьбог сказал:

— Вижу — я не зря избрал тебя. Пусть Чаша и стрела останутся твоему роду. Кто в нём превзойдёт тебя — войдёт сюда и возьмёт остальные два дара. Но перед тобой сюда посмели зайти ещё двое смертных. Одного покарал мой брат. Другой бежал и натворит ещё много злых дел. Избавь мир от него и от его Перстней Зла. В том тебе поможет всё Братство Солнца.

Когда Ардагаст вышел из пещеры, на руках у него было тело Фарзоя, а в руках — пылающая огнём Чаша и сияющая золотая стрела. Обе двери, золотая и железная, сами собой закрылись за ним. Бесстрашные воины молчали, словно увидев самого Даждьбога-Гойтосира. В наступившей тишине разнёсся голос царя росов:

— Воины Аорсии! Великий царь Фарзой пал. Он совершил самый большой свой подвиг и самый большой грех: сразился со Змеем-Ортагном за дары, которых не был достоин. Ныне его душа стережёт Ирий.

Зореславич опустил тело на лёд. По небу грохотом копыт прокатился гром, и на миг все увидели там всадника в красной одежде, на красном коне, с пылающим синим светом клинком в руке. Инисмей поднял меч:

— Вечная слава Фарзою, отцу нашего царства!

Сотни мечей и копий взметнулись к звёздному небу. Потом взгляды всех снова обратились к Ардагасту. И вот уже послышались среди росов и даже аланов всё более громкие голоса:

— Пусть правит Аорсией Солнце-Царь! Быть Ардагасту великим царём!

Инисмей стоял над телом отца, безмолвно опустив голову. Зореславич окинул взглядом собравшихся. Заметил угрюмое лицо Умабия, хитрую ухмылку Роксага. А что скажут знатнейшие роды аорсов, когда соберутся в Мадиркан-де? Разжечь в Сарматии усобицу на радость Риму и Братству Тьмы? Не на то он зовётся Солнце-Царём. Подняв меч и Огненную Чашу, Ардагаст громко возгласил:

— Инисмей — великий царь! Слава Инисмею, сыну Фарзоя!

Радость и печаль вместе пришли на Тясмин. Вернулся ещё до Нового года, до Щедрого вечера царь Ардагаст с дружиной. Вернулись все его главные храбры. Но больше половины ушедших летом в поход навсегда остались в бескрайних просторах от Днепра до Ледяного моря. Вместо них пришли люди из доброго десятка неведомых прежде племён. Но никого из них не сочли чужаком: все они стали росами. Мало кто вернулся из дружины Андака. Князя одни славили чуть ли не наравне с Ардагастом, другие проклинали за погубленное войско. Сам же князь первым делом ещё с дороги послал сватов к Милуше, дочери Добромира, и был радушно встречен знатными венедами.

Красивейшие девушки и женщины во главе с Добряной встретили царя песнями и хлебом-солью. Ардагаст спрыгнул с коня, крепко обнял младшую царицу.

— Вернулся, родимый! Скажи хоть, надолго?

— Надолго! До конца Святок. Потом — в Мадирканд, на выборы великого царя. Хон, там и так знают, за кого росы. Потом — на север, в полюдье. А в березозоле[39], как всегда, вернусь. — Он заметил слёзы в её глазах. — Намучилась, верно, из-за меня? Ну, заковал меня Фарзой. А теперь вот и самого Фарзоя нет...

— Да разве ты мог иначе? Не по правде?

— И верно! Я бы тогда и на Тясмин явиться не посмел.

Вот и белая мазанка под камышом. Резные ворота со знаками Солнца и царской тамгой, крыльцо с резными же столбами, похожими на коринфские колонны. Весело потрескивают дрова в очаге, обильно накрыт стол. С божницы знакомо улыбается златоусый, златоволосый Даждьбог, похожий на хозяина дома. Ардагаст с Ларишкой сняли пояса с оружием, сбросили башлыки, тёплые кафтаны, оставшись в вышитых сорочках: вышивать тохарка тоже умела — причудливо, по-восточному. Тут они с Добряной многое переняли друг у друга.

А к ним уже бежали, радостно смеясь, отталкивая друг друга, дети.

— Тётя! А где мой ножик? На Золотой горе? — спросил Ардафарн.

— Ещё дальше: у самого Даждьбога на Белом острове. А ты, наследник, как без меня управлялся?

— А мы с Валамиром всех троих Андаковичей побили. Они перед Рождеством, как в селе смута была, хотели Доброслава побить. А ещё они тебя и маму Ларишку плохими словами ругали и кричали, что вас Фарзой в темницу посадит, к крысам.

— Проучили их — и ладно. Только зря не обижайте, они теперь сироты.

— У них скоро мачеха будет. Тётя Милуша! — поспешила поделиться новостью одна из царевен.

Ардагаст развернул шкуру белого медведя:

— Угадайте, что за зверь?

— А белых медведей не бывает, — озадаченно произнёс Доброслав.

— У нас в Скифии всё бывает, только поискать надо.

Зореславич бросил шкуру на пол и растянулся на ней, привалившись спиной к стене. Обе женщины устроились рядом, прижавшись к нему, а дети затеяли весёлую возню друг с другом и со взрослыми.

— Эх! До края света дошёл и ещё дальше, всякие чудеса видел, а лучше нашего дома ничего не нашёл.

Ардагасту, царю росов и венедов, было всего двадцать девять лет.

Анахита — великое женское божество, богиня воды, солнца, плодородия, войны (иран.).

Аорсбараг (Белый Всадник)[40] — бог воинов-мужчин (сарм.). Соответствует Яриле.

Артимпаса — богиня любви и войны (скифо-сарм.). Соответствует Моране и Яге.

Ахриман — бог тьмы и зла (иран.). Соответствует Чернобогу.

Белбог — см. Род.

Ваю — бог ветра и смерти (иран.).

Велес — бог луны, супруг Солнца (Лады)[41], праотец богов, отец Белбога-Рода и Чернобога, бог животных, плодородия, магии, поэзии (слав.).