– «Не придумали»? С кем придумывали?

Аслан не успел ответить, на запястье у Ольги пиликнули умные часы, она глянула – и, как была, без всего, метнулась к рабочему столу, принялась стучать по клавиатуре. Потом совсем по-бабьи закрыла рот ладошкой и осела на стул.

– Анатольевна, ты что? Что случилось?

– Только что другая падла сделала еще одну ставку – на то, что ты умрешь от отека Квинке. Миллион.

– От чего-чего? – перепросил Аслан.

– У тебя аллергия есть?

– Не знаю… вроде не было.

Ольга постучала куцыми ногтями по столешнице, потом быстро и деловито принялась приводить себя в одетое состояние.

– Собирайся, – приказала она.

– Куда и зачем? – спросил Аслан.

– Ты опять спорить? Собирайся, тебе говорят.

– Толком можешь сказать?

– Поедешь ко мне. Я живу не по месту регистрации, дом с охраной, ни с кем не общаюсь, в соцсетях меня нет. Надо отсидеться. Потом в Брест, у меня там друзья, родня, потом через Польшу в Швецию, попросишь политического убежища…

Аслан фыркнул и лег обратно на диван, закинув руки за голову. Ольга опустилась рядом на колени.

– Нассонов, умоляю, – прошептала она, ласкаясь. – Ну пожалуйста, пожалуйста, послушай меня хотя бы раз. Они же тебя угробят. Пожалей меня. Я не могу так больше. Я с ума схожу. Собирайся, ну же. – И вот уже она тянула его с дивана, чуть ли не запихивая в рубашку.

Аслан принял сидячее положение, притянул Ольгу к себе, крепко обнял и держал так, пока женщина не обмякла и не расплакалась.

– Олюня, ну сама посуди, я же мужчина, пусть и не похож. Как ты сказала? Бешбармак?

– Вегетарианский… – всхлипнула она.

– А такой бывает?

– Ты у меня спрашиваешь? – удивилась она, улыбаясь сквозь слезы.

– Ну все, все, не плачь. Сама подумай, пусть бешбармак, но все-таки штаны ношу. Не могу же я постоянно за чужими спинами прятаться, тем более за твоей. Ну, утри красивый носик, надевай очки, и давай закругляться, скоро светать начнет. Закончить-то надо.

Уничтожив нужные документы, собрали нужные в сейф, проверили срок действия генеральной доверенности. Справившись со стучащими зубами, Нассонов выдавал распоряжения на случай, если больше не сможет их давать, вручил Ольге электронную подпись, потом, решившись, документы на машину.

– Не возьму. С ума сошел?

– Анатольевна, ша. Это тебе. Сколько лет мы с тобой даром потеряли, а, старушка? А так хотя бы память обо мне останется. На вот еще, стоили полтора лимона, в ломбарде хоть что-нибудь за них дадут, – он снял с запястья часы.

– Нассонов, иди к черту, – ответила женщина.

– Ну, это уж как бог даст, – сказал Аслан, – скоро узнаем. Ну что, Анатольевна, давай простимся, на всякий случай. Иди ко мне.

Ольга села к нему на колени. Нассонов, обнимая, тихо и веско, чтобы дошло и хорошо запомнилось, приказывал:

– Как только что случится – сама понимаешь, – немедленно звони Вадику-нотариусу, телефон у тебя есть. Управляющим он назначит тебя, свой мужик, брыкаться не будет. Станешь управляющим, немедленно подавай на банкротство – и стушевывайся куда подальше. Все поняла?

Она молчала, прижавшись и зажмурившись. Из-под век лились слезы.

– Олюня, ты меня слышишь? Не время плакать. Давай сейчас подбросим до дома.

– Я на машине, – всхлипнула женщина, поднимаясь и отворачиваясь.

– У тебя на дообижаться ровно минута на твоих, – сообщил Аслан.

– Поцелуй меня, – попросила Ольга, сама обняла Нассонова, поцеловала и перекрестила. Порывшись в сумке, протянула ему шприц с уже набранной жидкостью: – Возьми.

– Это еще что такое? Боевой на всякий случай? – сострил он.

– Нассонов, ты реальный баран, – вздохнула она, быстро написала на липучке три слова, обернула шприц и для надежности зафиксировала сверху скотчем. Уложила шприц в потайной карман пиджака начальника. – Это от аллергии.

– А ты что, аллергик?

– Нет, – сухо ответила она. – Сын.

– Я не знал, что у тебя есть сын.

– Есть. Поезжайте, – велела Ольга, – я закрою.

– Куда едем, Асланчик? – спросил Заур, не отрывая взгляда от дороги. – Домой?

– Нет, – кратко ответил Нассонов. – На Сретенку.

Чем ближе становился проклятый старый дом, тем быстрее таяла решимость у Аслана. Предстояло оставить за спиной нежданно-негаданную Ольгу, розовый московский рассвет, не по-городски свежий воздух, шарканье метел дворников, ароматы кофе. И шагнуть в темную арку и полную неизвестность.

Аслан никогда не отличался храбростью. Рисковать не любил и не рисковал. Проще говоря, был трус. Он не хотел ни в арку, ни в подъезд, ни подниматься на этаж, где была только одна квартира, его собственная, и выше не было ничего, кроме крыши и неба. Более не радовал этот факт, не наполнял гордостью за свои таланты, осмотрительность и уменье жить.

Больше всего на свете хотелось сбежать в метро, домчаться до умницы Ольги, воспользоваться ее предложением – милая, надежная, никогда ничего плохого не предложит, зря он ее не послушался две с половиной недели назад… и вообще никогда не слушался. Или еще вариант: прямо сейчас позвонить, вернуть Заура и со скоростью под двести лететь к морю.

Много чего ему хотелось. И все-таки Нассонов, скрежеща зубами, вытер о пиджак потные ладони и пошел, и поднялся на этаж, и зашел в проклятую квартиру, и, как было оговорено, позвонил Гурову. Тот ответил немедленно.

– Лев Иванович, добрый день. Я на месте. Сегодня ночью он поставил на то, что я умру от какого-то отека.

– Какого именно?

– Не знаю. Вроде бы аллергия.

– Ты аллергик?

– Нет.

– На какое время он поставил?

Пауза.

– Аслан. На какое время он поставил?

– Сейчас перезвоню, извините.

Аслан связался с Ольгой:

– Анатольевна, доброе утро. Во-первых, я очень соскучился.

– Я тоже.

– Во-вторых, на какое время ставка на то, что я помру?

– Ни на какое. Просто на восемнадцатое сентября.

Аслан похолодел:

– Просто восемнадцатое?

– Да, сегодня. Я выезжаю к…

– Нет, не смей, – сказал он, дал отбой и перезвонил Гурову: – Просто на восемнадцатое. На сегодня.

Голос Гурова зазвучал жестко и безапелляционно:

– Дверь никому не открывать. На звонки, кроме моего – не отвечать. Сидеть дома. Ни капли спиртного. Все понятно?

– Да.

– Скоро будем.

Аслан автоматически коснулся шприца в потайном кармане пиджака и зачем-то переложил его в нагрудный.

Сыщики встретились у метро.

– Ну что, взяточник, получил уже по сусалам? – осведомился у Гурова Крячко.

– Пока нет и еще недели две не получу. С понедельника захвораю ковидом – а там видно будет.

– Стало быть, надо нам с тобой за выходные уложиться, – заметил Стас. – А то опять все насмарку, особенно четыреста пятьдесят тысяч, с ума сойти.

– Твоя правда, – мрачно ответил Лев Иванович. – Мацук уже поставил на то, что Нассонов кони двинет от какого-то отека. Аллергия.

– Ишь ты, подкованный