– Станиславский и есть. Настоящая его фамилия.

– Ишь ты, – усмехнулся Крячко. – Ну, вот и будет ставить пиэсы свои в тюремном драмкружке. Про Монте-Кристо будете играть – не забудь пригласить!

Мацук только усмехнулся.

– Лев Иванович. Помогите, – попросил Нассонов, протягивая мобильник. – На «ф». «Финдир».

– Смотри, Лева, ответственный какой бизнесмен, – подколол Крячко. – Еще не забудь сообщить в совет директоров и акционерам. Пусть начинают праздновать.

Гуров нашел нужный номер, набрал и протянул мобильник Нассонову. Увидев, что руки Аслана по-прежнему не слушаются, приложил телефон к его уху. И отвернулся.

– Оля, – просипел Нассонов. – Я жив.

– Аслан! Я сейчас…

– Не надо. Позже.

Мацук удивленно вздернул белесые брови, но ничего не сказал. Так, вчетвером, в полном молчании сидели у стола и ждали наряд полиции.

Глава 9. И это все о нем

– Вообще-то не положено, вы же сами понимаете, – заметил дежурный.

– Да мы понимаем, – стал объяснять Крячко. – И ты нас пойми. Гонялись за этим хреном по всей Расее-матушке, а ведь прокурор, сука в мундире, его отпустит. Сам не хуже нашего знаешь: нарушения при задержании, отсутствие законно полученных доказательств… ну, братишка, сам ведь мент. Хотя бы первый допрос дай провести, пока красавец адвоката не запросил.

– Ну смотрите, на честность вашу полагаюсь, – предупредил дежурный. – Давайте.

– Лева, ты в порядок себя приведи, – предложил Крячко. – Нос себе разбей или хотя бы изваляйся в чем-нибудь. Я тут покараулю, в случае чего – наплету что-нибудь правдоподобное. Ну, там, протокол на тебя на хулиганку составим. Иди.

…Мацук почивал сидя, сложив руки на груди и запрокинув голову. Аккуратно приглаженные светлые волосы, выбритый подбородок, водолазка, военные брюки с многочисленными карманами, ботинки на толстой подошве – ни дать ни взять студент-общественник, застигнутый несправедливой рукой закона прямо во время защиты прав человека, готовый к любой судьбе во имя царства света.

– Мацук, просыпайтесь, – позвал Гуров.

Тот открыл глаза – серые, почти белые, со зрачками, обведенные темным контуром, – и без тени неприязни глянул на сыщика:

– Здравствуйте, Лев Иванович, что изволите? Вы еще не на больничном?

– С понедельника.

– А супруга ваша как поживает?

– Супруга моя, Серый, тебе точно не по зубам.

– Как знать, как знать… – протянул тот двусмысленно. – А что за фамилию вы сейчас упомянули, не извольте гневаться?

– Собственную фамилию забыл? – осведомился Гуров.

– Моя фамилия Алексеев, Константин Сергеевич, – терпеливо повторил Мацук. – Вы документы-то видели?

– Да все я видел.

– Ну вот раз видели, так и называйте меня как положено. У нас каждый имеет право на имя и на защиту доброго имени…

– Старика-истопника, Варфоломеича, ты грохнул? – прямо спросил Гуров.

– Конечно, нет, – немедленно открестился Мацук. – Вы в своем уме? Он же мне как дед был, подкармливал меня, Закону Божьему учил, попам никонианским не доверять.

– Чему-то не тому он тебя учил.

Серые волчьи глаза сузились, заблестели бесовским весельем, но голос задержанного звучал сурово, почти торжественно:

– Это мы на Страшном суде узнаем. Мы с дедушкой так смотрим: совсем плохи дела. Кругом коды какие-то, печати антихристовы, вводят что-то в тело, искажают образ Божий на корню. Бежать надо. А бежать-то больше некуда – тайга кругом. С ним и порешили – чтобы царству гарь устроить, чтобы, как и положено, по-старому, собственный згорельный дом.

– Ну он-то сгорел, а ты…

– А что я? Как и многие достойные люди до меня, через потайную дверцу и ушел. Внучок у Варфоломеича примерно моих лет был, его свидетельство о рождении я и позаимствовал, потом и паспорт выправил. Ну а там, думаю, надо бы посчитаться уже, с должничками моими. Я-то их давно простил, но одно дело – простить, а другое – душу спасти, а, Лев Иванович?

Гуров молчал.

– Это хорошо, что вы молчите, – похвалил Мацук. – Умеете слушать и слышать, правда, и не слушаетесь. Ну добрался я до города, смотрю – что же это делается, люд крещеный! Одни как мухи дохнут, а другие от водки пухнут, играют себе да поигрывают, народные деньги проигрывают. Нехорошо, правда?

Гуров продолжал молчать, опустив глаза. Внутри закипала черная-пречерная злоба, ведь недаром этот шут ведет свои глупые речи. Из себя вывести хочет, не иначе. Мацук-Алексеев продолжал как ни в чем не бывало своим тихим голосом:

– Вот и решил я, как это в Писании у нас говорится, ходить к филистимлянам оттачивать оружие.

– Это что значит?

– А то и значит. Я же в жизни ни одним спортом не увлекался, потому-то физрук меня и возненавидел, надо думать. Глупое времяпрепровождение и пустая трата пота. То ли дело компьютеры, технологии!

– Компьютеры, технологии, надо полагать, божеское дело? – язвительно спросил сыщик.

– А это как подойти и чем заняться. Но главное-то не в этом, главное, что щелкнул по клавише – и вот тебе результат. Ну а поскольку я с детства хорошо соображал, то так и пошло плотно: сначала игрушки-эмуляторы спортивные, простенькие алгоритмы освоил, потом к статистике перешел, ну а потом и до человеческой природы добрался.

– И это, ты считаешь, по-божески, манипулировать людьми?

Мацук-Алексеев вылупился на сыщика во все честные серые глаза:

– Лев Иванович, голубчик! Так ведь кто заставляет подчиняться-то?

– Ты же их ставишь в такое положение…

Мацук поднял руки, как бы сдаваясь:

– Простите, простите, любезный Лев Иванович! Никто никого никуда не ставит.

– Арутюнов.

– И снова не согласен. Не я же его со скалы столкнул. Посмотрите на меня и вспомните его – слон и моська.

– А как же ставки?

– Лев Иванович, вы же правовед. А что сказано в нашем с вами Гражданском кодексе? – Он поднял глаза к потолку, точно припоминая: – Предпринимательской считается самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли. Все верно?

– Верно.

– Я сыграл – и выиграл. Он систематически осуществлял – и проиграл. В чем же я виноват?

– Одно дело – ставить на случай, на то, что может быть и что не может. И совсем другое – это когда ты сам, своими руками под себя моделируешь реальность.

– Лев Иванович, Лев Иванович… – с укоризной протянул Мацук, – так ведь человек, он тем и отличается от прочих животных, что под себя среду подстраивает. Это только обезьяны японские задницами в горячих источниках сидят, а люди отопление налаживают.

И снова у Льва Ивановича возникло поганое ощущение пребывания в аквариуме, в состоянии подопытной рыбки – вот пошел электрический разряд или просто неведомая сила, и заметалась, нарезая круги, рыбешка, голося неслышно.

– Что, трудно против рожна-то переть? – спросил Мацук, откровенно наблюдая за сыщиком. – И потом, вот вы говорите – заставлять людей что-то делать. Так я вас, например, и не заставлял. Вы сами поверили, что жена ваша,