Один только подарок доставил ей радость, и это был подарок Лейчестера, и не потому, что бриллианты, из которых состояло ожерелье, были большими и почти бесценными, а потому, что он собственноручно застегнул драгоценности на ее шее.

– Это мои шейные платки, – пробормотала она, беря его руки, когда они коснулись ее шеи, и сжимая их.

Как он мог устоять перед ней?

И все же, по мере того как время шло с тем неумолимым упрямством, которое оно предполагает для нас, в то время как мы предпочли бы, чтобы оно немного задержалось, что-то от прежнего уныния, казалось, овладело Лейчестером. Долгие прогулки и поездки становились все длиннее, и часто он возвращался только поздно ночью, усталый и вялый. В такие моменты именно Ленор оправдывала его, если случайно графиня произносила хоть слово замечания или жалобы.

– Почему бы ему не поступать так, как ему нравится? – сказала она с улыбкой. – Это я раб, а не он.

Но одна в своей комнате, где уже проявлялись признаки приближающейся свадьбы в виде новых платьев и свадебного приданого, ее охватила тоска неразделенной любви. Расхаживая взад и вперед, со сложенными руками и бледным лицом, она произносила старый стон, старую молитву, которую боги слышали с тех пор, как мир был молод:

– Подари мне его любовь, подари мне его любовь! Возьми все остальное, но пусть его сердце обратится ко мне, и только ко мне!

Если бы Стелла могла это знать, она уже была бы справедливо отомщена. Даже страдания, которые она пережила, не превзошли страдания гордой красавицы, которая помогла ее ограбить и отдала свое сердце мужчине, которому нечего было дать ей взамен.

Глава 39

– Это, конечно, было создано через сто лет после сотворения мира, – сказал мистер Этеридж. – Где, черт возьми, ты об этом услышал, Джаспер?

Они стояли, художник, Джаспер и Стелла, на небольшом участке пляжа, который выходил на крошечную деревушку Карлион, с ее скоплением коттеджей из грубого камня и обветшалой церковью, все это располагалось в тени корнуоллских скал, которые сдерживали восточные ветры и открывали суровый лик диким морям, которые так часто ревели и бушевали у ее подножия.

Джаспер улыбнулся.

– Я не могу точно сказать, сэр, – ответил он. – Я встретился с этим местом случайно, и оно показалось мне как раз подходящим местом для нашего юного больного. Надеюсь, тебе это нравится, Стелла? – и он повернулся к Стелле со смягченной улыбкой.

Стелла опиралась на руку старика и смотрела на море с отсутствующим выражением в темных глазах.

– Да, – тихо сказала она, – мне это нравится.

– Стелле нравится любое место, которое находится вдали от обезумевшей толпы, – заметил мистер Этеридж, ласково глядя на нее. – Однако, дитя мое, ты, похоже, еще не вернула свои розы.

– Я вполне здорова, – сказала она не так устало, как равнодушно. – Я всегда здорова. Это Фрэнк болен, ты же знаешь, дядя.

– Да, да, – сказал он с выражением серьезности, которое всегда появлялось на его лице, когда упоминали мальчика. – Он выглядит очень бледным и худым, бедный мальчик.

Стелла вздохнула, но Джаспер весело вмешался:

– Лучше, чем когда он пришел в первый раз, – сказал он. – Я заметил разницу, как только увидел его. Он отлично наберется сил, вот увидишь.

Стелла снова вздохнула.

– Вы должны сделать наброски этого побережья, – сказал Джаспер, как будто стремясь уйти от темы. – Здесь особенно живописно, особенно скалы. В частности, есть один вид, который вы не должны упускать из виду. Он открывается с вершины скалы, там.

– Довольно опасный насест, – сказал мистер Этеридж, прикрывая глаза ладонью и глядя вверх.

– Да, это так, – согласился Джаспер. – Я пытался внушить Стелле этот факт. Она говорит мне, что это ее любимое место, и я всегда испытываю страх и дрожь, когда вижу, как она поднимается туда.

Старик улыбнулся.

– Скоро у тебя будет право защищать ее, – сказал он, взглянув на церковь. – Вы уже обо всем договорились?

Лицо Джаспера вспыхнуло, когда он ответил, но лицо Стеллы оставалось бледным и застывшим.

– Да, все готово. Священник – очаровательный пожилой джентльмен, а церковь – это картинка внутри. Я говорю Стелле, что нельзя было выбрать более живописное место.

И он взглянул на нее с настороженной улыбкой.

Стелла отвернулась.

– Здесь очень красиво, – просто сказала она. – Может, нам теперь войти? Фрэнк будет нас ждать.

– Вы должны знать, – сказал Джаспер, – что мы ведем самую простую жизнь – обед в середине дня, чай в пять часов.

– Понятно, – сказал мистер Этеридж. – Прямо предвкушение Аркадии! Но, в конце концов, – добавил он, возможно, вспомнив о долгом путешествии, которое ему пришлось совершить и которое ему не нравилось, – я не понимаю, почему вы не могли пожениться в Уинварде.

Джаспер улыбнулся.

– И рискнуть тем, что лорд Лейчестер появится в последний момент и устроит сцену, – мог бы ответить он, если бы ответил откровенно, но вместо этого он сказал легко:

– О, это было бы слишком банально для такого романтичного человека, как ваш покорный слуга, сэр.

Мистер Этеридж посмотрел на него в своей обычной серьезной, рассеянной манере.

– Ты последний человек, которого я должен был бы обвинять в любви к романтике, – сказал он.

– Потом Фрэнк, – добавил Джаспер, понизив голос, но не слишком, чтобы Стелла, для которой предназначалось это дополнение, слышала. – Ему нужны были перемены, но он не поехал бы без Стеллы.

Они вошли в коттедж, в крошечную гостиную, где миссис Пенфолд уже накрыла чай.

Фрэнк лежал на диване, металлическая твердость которого была смягчена подушками, и, конечно, если он и набирался сил, как утверждал Джаспер, то очень медленно.

Он выглядел худее, чем когда-либо, и под его глазами было темное кольцо, которое делало лихорадочный румянец еще более красивым по сравнению с тем, когда мы видели его в последний раз. Он приветствовал их появление улыбкой Стелле и холодным уклончивым взглядом на Джаспера. Она подошла и поправила подушку у его головы; но, словно устыдившись, что другой видит его слабость, он встал и направился к двери.

Старик печально посмотрел на мальчика, но улыбнулся с притворной веселостью.

– Ну, Фрэнк, как ты себя чувствуешь сегодня вечером? Ты должен быть хорошо подготовлены к завтрашнему дню, ты знаешь, или ты не будешь лучшим человеком!

Фрэнк поднял глаза, внезапно покраснев, затем сел, не сказав ни слова.

– Завтра я буду очень здоров, – сказал он. – Со мной ничего не случилось.

Джаспер, как обычно, вмешался с каким-то замечанием, чтобы сменить тему, и, как обычно, все говорил; Стелла сидела молча, ее глаза были устремлены на далекое