На секунду в комнате мелькнул свет и осветил высокое дерево, потом скрипнула калитка. Сесирква увидел женщину, быстрыми шагами идущую к ним.

Гейдар натянул вожжи. Сесирква мигом соскочил на землю, взял Марию за руку и оглянулся. Вокруг ни души.

Фаэтонщик отпустил поводья. Ударил лошадей кнутом. Они понеслись, как ветер.

Гейдар спешил. Ему предстояло еще заехать к гречанке-булочнице.

Когда лошади Гейдара остановились у домика Еври, дождь лил по-прежнему. Коста спрыгнул с фаэтона и спокойно пошел к калитке. В руках он держал сверток.

Еще не было и одиннадцати часов, а на городских улицах — ни души. В такую темень и Гейдару приходилось не легко, но он не мог отказать хорошему знакомому и клиенту.

Шкипер поднялся по лестнице и нашарил замок на дверях. Отпер.

— Коста? — раздался из темноты голос Дата.

— Да, это я. Принес тебе брюки, гимнастерку и телогрейку. Одевайся. Мария ждет на катере, — ответил Коста скороговоркой и бросил на тахту сверток.

— Зажги свет, а то я чуть не ослеп, — сказал Дата.

Он хотел взглянуть в глаза друга и прочитать в них, действительно ли Мария находится у него на катере или он только утешает его.

Коста зажег лампу.

Дата с минуту стоял и смотрел в глаза товарищу. Потом с благодарной улыбкой подошел к нему и молча обнял.

Фаэтон Гейдара благополучно прибыл в порт и остановился недалеко от «Цхенисцкали». Было так же безлюдно, как и в городе.

Коста и Дата поднялись на катер.

Шкипер проводил друга в каюту.

В ней было так же тепло и уютно, как и вчера.

— Мария! — негромко позвал Дата.

— Я здесь, Дата, — взволнованным голосом отвечала девушка, поднимаясь ему навстречу.

Мотор зашумел.

— Убрать канат! — крикнули на палубе.

В каюту ворвался Сесирква:

— Дата! Мы спасены, плывем! — бросился к Дата и крепко взял его за руку.

— Спасибо, брат. Тебе и Коста я обязан по гроб жизни. Смогу ли когда-нибудь отплатить вам тем же?

— В полночь мы будем в Ганда. Оттуда тебя и Марию я возьму с собой в Набакеви и спрячу так, что никто и следа вашего не найдет, — сказал Коста и, улыбаясь, обратился к Сесирква:

— Идем, парень, жениху и невесте нужно отдохнуть.

— Мы тоже выйдем на палубу. Соскучился по морю, пойду, погляжу. — Дата помолчал, потом переспросил шкипера «Цхенисцкали»: — Ты сказал, спрячешь нас в Набакеви?

— Да, в Набакеви. Тория ведь всех на ноги поставит, когда узнает о бегстве Марии!

— Черт с ним. Мы сегодня же отправимся в горы. Можно ли в такое время отсиживаться где-то в укромном уголке? Правда, Сесирква?

— Правда. В горах нас ждут. Нам нужно спешить туда.

— А Мария? — спросил Коста.

— И Мария поедет с нами. Отныне нас ничто уже не разлучит.

Все вышли на палубу.

Ночь была безлунная. Дождь прекратился. «Цхенисцкали» спокойно плыл по Черному морю. С темного небосклона светила далекая звезда. Коста задумался.

Может быть, и ему уйти в горы? Все равно, после всего, что случилось, ему нельзя оставаться в Сухуми. Тория наверняка очень скоро все узнает, и тогда ему, Коста, не сносить головы.

И даже если бы не грозила ему опасность, разве не должен он быть рядом с Дата и со всеми, кто сейчас борется за справедливость, за честное и доброе дело?

Невеселые мысли у Георгия Тория. Что происходит с народом? Чем большевики заслужили такую любовь? Никто и слова не скажет против них, и мало охотников помочь законному грузинскому правительству в борьбе с этими разбойниками. Дня не проходит, чтобы в этой маленькой, величиной в бычью шкуру, стране не вспыхнуло бы где-то восстание против меньшевиков. У всех на устах — большевики, Красная Россия, Ленин. Именно в этом причина, что Букия, убежавший из потийского порта вместе с Марией и создавший партизанский отряд, вот уже несколько месяцев так надежно скрывается в лесах. И ведь фактически мы не теряем его из виду, да толку мало: мы за ним, а его и след простыл! А какой «букет» собрал у себя в отряде этот шкипер потопленной «Чайки»! Джокия Кецба, например. Казался всегда порядочным человеком, а сейчас он — правая рука Дата Букия! Эх, разве разберешься теперь, кто порядочный человек, а кто — нет! И насчет Вагана Данелянца мы ошиблись: думали, испугается, затаится где-нибудь после ареста родителей, а он тоже в отряде Букия. Коста Корта, Шовкат, Цуца, Антия, Сесирква... И было бы еще полбеды, если бы пришлось иметь дело только с отрядом Букия.

Но ведь сколько таких Букия сейчас скрывается в лесах! Всюду недовольство и мятежи. Да вот, пожалуйста, последние сводки. Георгий взял со стола несколько листов: «В Тифлисе осадное положение. На Головинском проспекте рабочие с лозунгами и плакатами ездят на грузовых автомашинах. Особые отряды и милиция разогнали демонстрантов. Двенадцать человек расстреляно». «Крестьяне Южной Осетии прогнали меньшевистские отряды. От Они до Душети установлена советская власть». «Посланные на фронт солдаты пытались захватить власть в свои руки, но безрезультатно. Троих руководителей этого заговора расстреляли». «В Баку установлена советская власть». Да, Георгий Тория перед самим собой может не кривить душой: плохи дела, и поправить их невозможно. Зимнее солнце не взрастит цветок... Наше время миновало. Остается нести свой крест до конца.

Зазвонил телефон. Георгий поднял трубку и через несколько минут, заметно обрадованный, уже выходил из дому.

«Слава богу, появился этот Гуда. А я решил было, что он раскаялся и собирается скрыться от нас. Да, мы ловко прибрали его к рукам. Нам просто повезло, что во время ареста этого коммуниста, учителя Джаму Чика, брат его Гуда оказался там же. И я неплохо сыграл на его чувствах к вырастившему его брату, убедил, что только в его власти спасти Джаму от смерти. Он сопротивлялся, конечно, да пришлось в конце концов согласиться. Это именно тот человек, который нам нужен. Букия ему доверяет. Гуда сам говорил, что они под одной крышей жили, из одной миски ели. Во всяком случае, я уже получил от него ценные сведения: на днях Букия со своим отрядом спускается с гор и собирается остановиться в Самухао. Ну, что же, будем действовать».

Приближались решающие дни всенародного восстания.

Областной комитет партии так распределил партизанские соединения на территории Абхазии, чтобы в нужное время они возглавили восставший народ и повели