убить? А телефон, сжатый в руке, не прекращал звонить. С надписью «Любимый хозяин».

***

POV Максим

Зависимость сама по себе ужасна...зависеть от человека ужасно. «Зависимость» - это феномен. Это против человеческой природы. Зависимость не возвышает, не дает силы. Она меня убивает, рвет внутренности, режет меня на живую. И я не могу с этим ничего поделать.

Проклинаю тот день, когда встретились на трубах и заметил зазнавшуюся богачку. Идиотская, тупая зависимость особенно в последнее время медленно убивала, подтачивала силы, а еще появилось странное чувство — наверное, это называется страх. Я давно подавил в себе страхи, но этот вылез наружу. Просочился несмотря на воздвигаемые мощные барьеры. Страх - упустить Катю.

И этот страх меня убивал. Выводил из себя. Даже признаться себе, что я чего-то боюсь уже отвратительно. Как это унизительно зависеть от воли другого человека.

А, желая скрыть унизительный страх, я впал в ярость.

В первый день пропажи возле центрального фонтана перед входом в отель поймал паренька. Неизвестно парня, просто он мне не понравился. И сжал его шею, с удовольствием наблюдая, как закатываются к небу глазки расфуфыренного щегла в брючках, а его друзья трусливо наблюдали со стороны и позволяли мне делать, что захочу.

–    Видел вот эту девушку? - не переставая сжимал хлипкую шею, и не обращал внимания на то, как краснело лицо парня, а ему в нос совал телефон с заставкой - фотографией Кати еще с длинными волосами. Кабан в свое время достал, а я случайно поставил на заставку. Как увидел фотографию долго нажимал на экран, желая увеличить, но вместо этого — поставил нечаянно на заставку. А менять было лень, к тому же, девушка на экране гораздо приятнее, чем зигзаги или бескрайняя красная пустыня южных земель. Поэтому теперь там была Катя.

Красная рожа кряхтела, пыхтела в руках. Взглянув на экран, судорожно задергался, отрицая.

–    Нееееттт, кхе-кхе! - усиленно закашлял, когда я открыл ему доступ к кислороду и разжал руку. Дал сделать глоток и подарил возможность сесть на корточки и отдышаться.

–    А вы видели? - показал экран заморышам позади. Отшатнулись, как будто показал Дьявол, а не красивую девушку. Отрицательно замотали головой, а я лишь цыкнул раздраженно и пнул по колену парня, пытавшегося отдышаться и предупредил:

–    Если увидите — срочно доложить мне!

От ярости и страха запугивал всех (не я один, конечно, шестерок много в университете). Вскоре университет знал - взбешенный Дикарь ищет свою куклу. И смертников среди людей мало, какой-нибудь трус принес бы весточку.

К концу недели люди от меня шарахались. Видели и тут же трусливо прижимались к другой стороне дороги. Кто-нибудь должен был доложить, но никто не докладывал. Значит, она за пределами университета и требовалось расширять поиски, подключать охрану острова. Но как назло проклятая ручка пропала, без нее не надавить на власти.  Черная полоса появилась в жизни! Не просить же унизительно помощи у отца!?  Это еще унизительнее, чем постоянно думать о Кате. Это значит папашке докладывать о своих делах, о своей женщине. С хрена ли я должен отчитываться?

К концу шестого дня я наконец-то ее увидел. О ней доложили запуганные студенты, как я и надеялся. Я испытал не то, что облегчение, что-то большее. Объемное, совершенно глупое, распирающее ощущение, от которого лишь выдохнул: «Наконец-то». Вдобавок дружески хлопнул гонца по плечу, а не ударил по роже.

В Клубе «Розовая Звезда» не против погулять элитная молодежь Международного университета. На третьем этаже собралась половина верхушки «подвала».   Вип-помещение на третьем этаже замкнуто с трех сторон стенами, с четвертой — перила, откуда открывался вид на толпу.  Без приветствий я прошел сразу туда и выглянул.

Наконец-то нашел. За пять секунд нашел белую точку в бесстыдном развратном платье. Сколько безликих черных точек, а она, как одна, на танцполе. Никого здесь. Пустота около нее. Привычный за неделю страх ослабил удавку на шеи и ярость утихла, перестала бушевать. Душить людей не так уж сильно теперь хотелось! Но не долго продлилось ощущение спокойствия. Чья-то гадкая рука дотронулась ее талии и в ответ моя голова взорвалась от перенапряжения. Загудела, заболела, словно по ней колотили много дней без остановки. При виде Кати и ее поклонника ярость еще сильнее взметнулась, угрожая захоронить пол слоем пепла людишек. Музыка орала и глушила, отдавалась вибрацией в теле. Мощная волна задрожала в теле, она никак не утихомиривалась, не успокаивалась и заставлять меня стискивать пальцы на перилах с угрозой их сломать. Ох, сколько минут наблюдал за ними и мечтал сломать железные перила, а лучше бестолковую голову парня.

Я столько времени воздерживался, понимаешь ли хранил некую верность. Хочу ее и ничто не помогает успокоиться. Жду, как примерный сукин сын, а теперь вижу это…

Медленно накрыло тяжестью. На голову придавило огромной бетонной плитой и меня размазало по полу, трясущемуся от повышенных децибел. Увидел отрезанные по плечи ее волосы, которые трогали чьи-то мерзкие, корявые пальцы. Одна ладонь лежала на ее талии, поглаживала платье на пояснице и норовила опуститься ниже. Погладить бедра.

Меня еще раз тряхнуло внутреннее землетрясение.

Рожу урода увидел. Свет от красно-желтого дискотечного шара любил проскальзывать по его лицу, словно издеваясь надо мной. Катя же ко мне спиной. Голубки мило разговаривали и заставляли мою ярость сильнее кипеть и сжимать перила. Катя сама наклонилась к его уху и что-то прошептала. Заметил лишь краешек ее улыбки. Улыбка! Улыбка! Засигналил маячок в голове. И землетрясение по десятибалльной шкале едва не опрокинуло с перил вниз на толпу. Всего шаг с третьего этажа, спрыгнуть и можно раздавить клопа. Жаль не умел летать. Пришлось пользоваться лестницей.

***

Шестерки поймали уродца и притащили в курилку третьего этаже, которая представляла собой металлическую клетку, подвешенную над толпой.

–    Да как ты, ничтожество! - обхватил его хлипкую шею и придвинул худое тельце к себе поближе, стараясь перекричать басы музыки. Ох, как раздражающе кричала музыка. Ненавидел громкую музыку, танцы. Любил тишину и спокойствие. А еще ненавидел злиться.

–    Ничтожество! Ты притронулось к моей Кате!?

Держал за ворот выпендрежной белой рубахи и четко говорил в рожу. Так себе... уродливая рожа с длинным носом с горбинкой и выступающим подбородком, как у петуха.

– Даже я ее не трогаю, а ты вот этими отростками, - ослабил хватку на вороте его рубахи. Наигранно стряхнул невидимые складки, которые мог «случайно» сделать и поднял две его руки, державшие бокалы с шампанским. Погладил его длинные пальцы. Вот этими