1976 года в Чекерс-Корт[117], изображает маленького старика с отсутствующим взглядом и рассеянной улыбкой.

49

Да привнесем гармонию!

Когда утихло потрясение от ухода Вильсона, его в целом забыли. Однако он заслуживал лучшего. С точки зрения электоральных достижений он был самым успешным премьер-министром в истории. Он объединил партию, в которой разнородные составляющие ее элементы плохо ладили между собой; он возглавлял страну в золотой век социального государства и показал себя как непревзойденный политический тактик. Впрочем, он слишком задержался на посту.

В предыдущие годы фаворитом в борьбе за пост будущего лидера казался Рой Дженкинс, по крайней мере, так считала пресса. Правда, будучи страстным еврофилом с соответствующими вкусами, он никогда не смог бы добиться авторитета у левого крыла партии, а Майкл Фут никогда не смог бы умаслить правых. Дэнис Хили, несмотря на блестящий ум, был попросту слишком неприятным человеком. И в любом случае Вильсон сам выбрал преемника. В конечном счете «Большой Джим» Каллагэн победил, набрав 176 голосов против 137 за Фута. Результат очевидно подтверждал решение бывшего руководителя, но правые увидели здесь и тревожное предзнаменование: когда-нибудь настанет время Фута. Каллагэн уже давно мечтал о том моменте, когда припадет к монаршей руке. Окружающие слышали, как он пробормотал себе под нос: «Премьер-министр, а ведь даже не учился в университете». Королева и сама была несколько озадачена и обеспокоена выбором Вильсона, но приняла назначение с присущим ей самообладанием.

Все 1960-е лейбористская администрация отчаянно билась за полную занятость и сдерживание инфляции. Вильсон попробовал на полгода заморозить цены и зарплаты, но это не сработало. В период с 1964 года по 1979-й правительство перепробовало восемь различных стратегий контроля доходов, и ни одна не принесла плодов. Центр не мог устоять, когда атаковали периферию. Попытка Хили спасти экономику говорила о его выдающейся сообразительности и настойчивости: благодаря его усилиям по ограничению общественных расходов (хоть эти меры и не пользовались популярностью) инфляция за девять месяцев сократилась с 29 до 13 %. Однако зыбкое положение фунта оставалось проблемой, которую нельзя было больше игнорировать. Правительство привлекло все ресурсы, чтобы предотвратить коллапс национальной валюты, однако в глазах остального мира это выглядело неубедительно: внешние проявления свидетельствовали против английских денег. Банк Англии истратил почти все свои резервы, чтобы подтолкнуть фунт вверх, но он застрял на одном уровне с долларом. Что тут можно предпринять? Поступило эксцентричное предложение от Тони Бенна: Британии надо ввести «осадную экономику», облагая пошлинами импортные товары, но при этом как-то продолжая свободно экспортировать свои. Остальные члены кабинета понимали, что есть только один выход – обратиться к высшей финансовой организации мира, Международному валютному фонду. Кризис разразился как раз в тот момент, когда Дэнис Хили прибыл в аэропорт Хитроу, чтобы вылететь в США. Тут ему сообщили об обрушении фунта, и он, решив, что его место дома, направился обратно в Вестминстер. Так Соединенному Королевству, некогда мировому банкиру, пришлось отбросить гордость и выпрашивать денег у своих союзников.

Ведь именно к этому все и сводилось. МВФ финансировался преимущественно Соединенными Штатами и Германией, что делало абсурдным предложение Энтони Кросленда шантажировать фонд угрозами об отказе Британии от своих военных обязательств. Британия была не в том положении, чтобы выдвигать требования. Делегация МВФ, прибывшая 1 ноября 1976 года, состояла из представителей разных стран, но никто не скрывал сугубо американского духа миссии. Фонд исходил из концепции, что Британии не просто понадобится большая весенняя уборка, ей еще придется выкинуть на помойку множество милых сентиментальных безделушек. Подобные займы обычно продлевались снова и снова, но незадачливым британцам в этой поблажке отказали, назначив дату в декабре и потребовав к этой дате суровый план сокращения расходов. МВФ едва ли считал это требование неразумным, ведь речь шла о займе в почти 4 миллиарда. Однако у британцев еще нашелся порох в пороховницах. Когда возникла патовая ситуация, Каллагэн поднял трубку телефона прямо перед главой делегации и пригрозил позвонить президенту, если Британии не предоставят хоть какое-то пространство для маневра. Был ли этот шаг чистой воды бравадой? Возможно, но правительство достигло цели и получило заем.

Несмотря на удивительно хороший расклад событий, на съезде Лейбористской партии в 1976 году к однопартийцам обратился весьма мрачный премьер-министр. В нем происходила перемена, едва уловимая и слишком постепенная, чтобы назвать ее обращением в другую веру, но делегатам в Блэкпуле показавшаяся тектоническим сдвигом. Воздав почести Гарольду Вильсону (тот встрепенулся от полусонного забытья, услышав свое имя), Каллагэн принялся развенчивать послевоенный консенсус. «Господин председатель и товарищи, – сказал он, – никто не обязан содержать Британию… а мы до сих пор не зарабатываем на те стандарты жизни, которыми наслаждаемся. Мы поддерживаем эти стандарты, влезая в долги, и это не может продолжаться бесконечно».

Во всей этой агонии касательно инфляции, дефляции и дизинфляции Каллагэн нащупал главную болячку. Левые лейбористы, к примеру, молодой Деннис Скиннер, пришли в ужас от того, что вопрос о «продуктивности» обсуждается в принципе, но Каллагэн бестрепетно продолжал: до сих пор Британия скорее пела за ужин, чем зарабатывала себе на еду. Эту речь произносил старый социалист, его раздражала беспомощность и безалаберность. Привычная для британского народа жизнь больше не имела оправданий: «Этого уютного мирка больше нет». Каллагэн говорил глухо и сипло; звучавшие слова нравились ему самому не больше, чем слушателям.

Трудно представить, как инфляция измучила даже лучшие умы. В Британии 1970-х увеличивались зарплаты, росла покупательная способность, повышались цены. Нация, находившаяся под большим влиянием профсоюзов, просила еще больших зарплат; работодатели, покрывая расходы, увеличивали цены, что приводило к новым требованиям о повышении жалованья. Если вы член профсоюза, вся эта спираль не причиняет вам неудобств, но если вы не связаны с профсоюзом или вообще не на зарплате, то внезапно может оказаться, что вы не можете позволить себе ничего сверх самого необходимого. Были и другие факторы. К примеру, проблема усугублялась пристрастием профсоюзов к «свободным коллективным переговорам» о зарплате, но этот метод работает, только если у всех схожие традиции, если интересы союзов не пересекаются, если у страны нет иных обязательств и если есть деньги в общем котле. Эти условия не соблюдались. Неудивительно, что Рой Дженкинс сравнил правительство этого периода с альпинистом, оказавшимся в глухих и непредсказуемых горах. «Большие [звери] – лидеры профсоюзов, звери поменьше – партии, участвующие в выборах. И когда они приходят, их ни в коем случае нельзя злить».

* * *

Американский обозреватель Джим Брайсон на деле убедился в правдивости этого тезиса. Работая в одной английской газете, он должен был взаимодействовать с корректором. Этот человек просматривал гранки только время от времени, если вообще просматривал, и не стеснялся прибегать к насильственным действиям,