затем, когда выставлен счет, – как налогоплательщики. Народ платит и за тех и за других». Пол Джонсон, историк и журналист, еще ярче описал ситуацию: «[Профсоюзы] не рассчитывали на победу… [и] теперь, добившись ее, они не знают, что с ней делать. Ошалевшие и запутавшиеся, они словно средневековые крестьяне, сжигающие усадьбу лорда».

Но ведь доводить до этого было необязательно, правда? Разве впереди не маячила разработка нефтяного месторождения в Северном море, разведанного в конце 1960-х? Эти многообещающие перспективы станут камнем преткновения для левого крыла Лейбористской партии. В преддверии займа у МВФ они вопрошали, почему правительству необходимо урезать зарплаты, когда северная нефть, по выражению Тони Бенна, «текла к нашим берегам». Под этим предлогом крайние левые обвинили МВФ в экономическом крахе конца 1970-х. Как бы то ни было, Каллагэн столкнулся с угрозой вотума недоверия и потерпел поражение с крошечной разницей в голосах.

Итак, партии вышли на выборы. У Каллагэна имелась личная репутация, но больше ему нечего было предложить. Тэтчер нравилась меньше, но она выдвинула план. Вероятно, никто на ее месте не проиграл бы. Позже она воздаст должное Каллагэну, сказав, что в более счастливые времена «из него вышел бы очень успешный премьер-министр». Она даже признала, что он часто одерживал верх над ней в палате общин. В любом случае страна устала, и к власти пришли консерваторы, хотя и выиграли с удивительно скромным перевесом. По дороге в Букингемский дворец Маргарет Тэтчер обратилась к нации со словами, приписываемыми св. Франциску: «Да сможем мы привнести гармонию туда, где есть раздор». В последующие годы станет ясно, что отнюдь не буржуазия, но рабочий класс разжег тэтчеровскую революцию. Членство в профсоюзе сулило деньги; но предпринимательство сулило больше денег.

50

И вот идет она

Дочь бакалейщика переиграла плотницкого сына; и что важнее – владелица лавки одержала триумф над приказчиком. Никакого больше самоуправства профсоюзов. Несмотря на все показное благолепие, процитированная Тэтчер молитва св. Франциска мало кого из слышавших ввела в заблуждение. Нация хорошо понимала, что избрала в качестве главы государства терьера с горящим факелом в пасти. «Упорядоченное управление упадком», предложенное сэром Уильямом Армстронгом, – не для Тэтчер, не так представляла она себе властные функции в XX веке.

Она принадлежала к методистской церкви, но перешла в англиканство – весьма говорящая перемена, повлиявшая в том числе на ее политическую идентичность. Ее произношение, в моменты злости или стресса выдававшее линкольнширское происхождение, сначала стало жестче, а потом сменилось благовоспитанным щебетом пригородной няни. Корни ее теоретически уходили в низы среднего класса, но она сумела завуалировать это, выйдя замуж за крайне успешного бизнесмена Дэниса Тэтчера. Ее личность формировалась частично в слиянии с другими, частично через имитацию.

Тэтчер вошла в парламент в 1959 году, через три года после Суэцкого кризиса, но все равно тяжело переживала этот провал. Согласно одному историку, английская правящая верхушка «прошла путь от убежденности в том, что Британия может все, до почти невротической убежденности в том, что Британия не может ничего». Если в голову Тэтчер иногда и приходили подобные мысли, она быстро отбрасывала их. Переезд из Грэнтема в Оксфорд был первым шагом к политической зрелости. Затем она яростно боролась за депутатское место от округа Финчли, а добившись его, подкрепила результаты упорным трудом и начала медленное восхождение к вершине. Сперва стала парламентским заместителем министра, затем вошла в теневой кабинет Хита как министр энергетики. В октябре 1969 года Тэтчер совершила очередной скачок, став теневым министром образования. После победы консерваторов в 1970 году заняла этот пост в действующем кабинете. Однако сторонники Тэтчер из либералов и защитников свободного рынка, возможно, не так уж сильно приветствовали ее пребывание в этой должности, где она утвердила 3286 средних школ и отказала 328. Можно сказать, она выполняла государственный долг, но делала это мстительно.

Затем в 1971 году случился новый раунд противостояния правительства и профсоюзов госсектора, Хит шел на уступки заводу Rolls-Royce и судостроителям Верхнего Клайда, потом объявился Национальный союз шахтеров. В этих условиях миссис Тэтчер неотвратимо возвышалась. Во время кампании за место руководителя Консервативной партии она вела себя сдержанно, но в ее безжалостном наступлении чувствовалась большая доля амбиций. Никто из ее коллег пока не подозревал, из какого теста она на самом деле слеплена, но некоторые черты начинали проявляться. Пораженчество она рассматривала как чуму и вела с ним непримиримую борьбу. Другим проклятьем считала пессимизм. А Тед Хит в ее глазах был живым воплощением и того и другого.

После двух проигранных выборов стало ясно, что Хит не может больше возглавлять партию, и Тэтчер ожидала, что ее коллега и друг Кит Джозеф выдвинет свою кандидатуру. Однако вечно стеснительный Джозеф отказался, предоставив ей самой поддерживать и защищать новую идею под названием «монетаризм». Осталось лишь сообщить Хиту о принятом решении. Легенда гласит, что премьер отреагировал на ее заявление грубым восклицанием «Вы проиграете!». В реальности он выслушал ее и просто сказал «спасибо». О своей победе в борьбе (она обошла Хита, Уайтлоу, Прайора и Пейтона) Тэтчер высказалась так: «Я почти заплакала, когда мне сообщили. Да и правда заплакала». Впереди будет еще немало слез.

4 мая 1979 года Тэтчер отправилась в Букингемский дворец, и здесь начинается один из самых необычных периодов английской истории. Экономику потряхивало, но премьер-министр инстинктивно чувствовала, что ее финансовая политика верна. Она находила подтверждения этому и источник вдохновения в своем более или менее постоянном недовольстве и недоверии в отношении молодого Европейского сообщества. «Они намного умнее нас, – говорила она, – и заткнут нас за пояс». Впрочем, многие люди считали, что ей руководил, кроме того, старомодный национализм. Она вполне охотно поддерживала Общий рынок, когда речь шла только о нем, но медленно надвигающийся федерализм внутри Европы беспокоил и даже возмущал ее, а НДС, выплачиваемый сообществу, она называла не иначе как «наши деньги» или «мои деньги».

Кроме всего прочего, Тэтчер видела в консерватизме как таковом некий идеал, а не просто политическую позицию. Мысль, что консерватизм может быть чем-то вульгарным наподобие крестового похода, сильно отвращала патрицианскую часть тори, но таков был вклад нового лидера в партию, которая слишком во многом соглашалась с лейбористами в послевоенные годы. Другим ее особенным даром было чутье на настроения народа, по крайней мере в первые годы. «Полагаю, – сказала она в одном телевизионном интервью 1978 года, – люди весьма опасаются, что эту страну захлестнет волна представителей чужеродной культуры». Это замечание вызвало бурую негодования в медиа, но не среди населения в целом.

Тэтчер имела дело с нацией, направляемой колебаниями фондовой биржи и неустанной жаждой потребления, энергией поп-музыки и цветной панорамой телевидения. Благодаря последнему новости и комментарии теперь оказывали