Мы не спали эту последнюю ночь в России. Сидя на обрыве около орудия, мы обменивались с Александровым мыслями. Что делают наши родители в Москве? Как известить их о нашей судьбе? Завтра уедем. Куда? Что мы будем делать за границей? Как нас там встретят? Нужно будет начинать жизнь с самого начала. Вернемся ли мы в Россию или это навсегда? Что станется с Россией под коммунистами? Что станется с народом?

Мы написали открытку домой и отдали жителям, прося отправить ее немного позже, когда все успокоится. В ней было лишь две фразы: «Мы живы, здоровы и едем в далекое путешествие. С нами Леня». Подписал я «Сима», это значило Сергей Иванович Мамонтов. Открытка дошла и очень обрадовала мать. Она известила отца Лени.

Иногда проезжала повозка, нагруженная телами мертвецки пьяных. Сердобольные крестьяне нагружали их и везли. Мы осматривали пьяных и вытаскивали из кучи наших солдат. Клали их на травку, и на следующее утро вся батарея была в сборе и протрезвленная.

По земному раю

Рано утром явился из Ялты ротмистр Чичерин с волнующим известием. Оказалось, что через гору существует «царская тропа», дорога, которая вела в удельное имение Массандру, находившееся у нас в тылу. Красные могли нас отрезать от пароходов. Мы забеспокоились и тотчас же двинулись к Ялте. Опасения наши были излишни, красные ничего не предприняли.

В Массандре мы взяли несколько ящиков очень хорошего вина. Директор хотел нам воспрепятствовать, но нам было некогда.

– Отчитаетесь завтра с большевиками.

– Что это значит?

– А то значит, что мы уходим и завтра придут большевики и все тут разнесут. Он страшно растерялся.

– Берите все, что хотите.

На этот раз шоссе шло высоко в горах над морем. Солнце сияло, море блестело, было тепло, и горы как-то светились. Кругом стояли зонтичные сосны, красиво вырисовываясь на небе. Там, далеко внизу, совсем маленькие домики в садах. И синее море до горизонта. Казалось, что Россия улыбалась нам при нашем уходе. Решили уничтожить мою пушку, чтобы она не досталась красным. Выбрали глубокое ущелье. Сняли прицел и замок, подкатили к самому краю и по команде столкнули вниз. Орудие ударилось о скалу, перевернулось в воздухе, отскочило, ударилось о противоположную скалу и упало на дно пропасти. В бинокль мы не заметили сломанных частей. Хорошо сконструировано орудие. Прицел и затвор кинули дальше в другое ущелье. Сердце сжималось при виде идущего одного передка в запряжке.

Мы дошли до предместья Ялты и остановились. Испортили орудия, распрягли лошадей. По тревожному гудку парохода мы должны были идти на пристань. Нас предупредили, что, возможно, местные коммунисты будут в нас стрелять.

Прощание

Я обменял подошвенную кожу у жителей на чашку и ложку, которые мне очень пригодились в Галлиполи.

Трое старых солдат орудия, линейные казаки братья Шакаловы и Бондаренко подошли ко мне.

– Что вы будете делать, господин поручик?

– Я уезжаю.

– А что вы нам посоветуете?

– Я не знаю. Мы поедем за границу. Там жизнь будет трудной. Без языка. Кто знает, сможем ли мы вернуться.

– В том-то и дело. У нас семьи. Мы решили остаться. Но мы не хотели уйти, не простившись с вами. Ведь так много пережили вместе.

– Спасибо. Не забудьте, что красные вам не простят. Но если вы думаете, что сможете выкрутиться, ступайте. Я ничего против не имею… Возьмите с собой Андромаху. Советую вам идти по «царской тропе» из Массандры – там будет меньше встреч. Возьмите консервов в обозе. И дай вам Бог удачи.

– Спасибо. Дай Бог и вам счастья.

Мы пожали крепко руки. Я долго гладил Андромаху. Они пошли. Повернулись.

– Если вернетесь с армией, мы вас отыщем.

С тяжелым сердцем я смотрел им вслед.

Отъезд

На этот раз эвакуация была хорошо организована. В Ялте нас ждал большой пароход «Сарыч». На него из войск грузились только регулярная кавалерия и конная артиллерия, и, конечно, беженцы из Ялты. Никакой толкотни не было.

Мы оставили на границе города орудия (испорченные) и лошадей.

К нам пришел офицер с парохода и сказал, что тревожного гудка решили не давать, чтобы не вызывать паники. Все готово, и мы можем идти. Как только мы подымемся на пароход, он отойдет. Молчаливая цепочка солдат с винтовками за плечами пошла к пристани. Последние белые, оставляющие Россию. Побежденные.

На душе было тяжело. Но было гордое сознание, что мы честно исполнили свой долг. Никто в нас не стрелял. Мы пересекли часть города и поднялись на пароход, который тотчас же отошел. Мне кажется, что это было 3/16 ноября 1920 года.

Генерал Врангель подошел к нам на своей яхте «Кагул» и сказал нам несколько слов. Борьба не кончена. «Ура» было ему ответом. Люди гвардии запели национальный гимн. Это было волнующе.

Крым исчезал в вечернем мареве.

Мы покинули Россию навсегда.

В период между 1917 и 1920, а в Сибири даже до 1922 года было четыре антибольшевистских армии:

1. Армия адмирала Колчака в Сибири.

2. Добровольческая Армия на юге европейской России.

3. Армия генерала Юденича у Петрограда.

4. Армия генерала Миллера у Архангельска.

Была у большевиков и польская война, и много внутренних восстаний. Главные из них в Ярославле, в Кронштадте, в Тамбове, на Урале, в Туркестане, в Сибири и много мелких. И конечно, в Петрограде и в Москве.

Взглянув на карту, можно заключить, что мы были очень близки к победе. Но не нужно заблуждаться. У антикоммунистических движений не было координации. Они возникали не одновременно, а одно после другого. Особенно местные восстания – без всякой связи с нами, армией.

Когда мы достигли Орла, Воронежа, Царицына, армия Колчака уже отступала. Армии Юденича и Миллера не были многочисленны и были вскоре ликвидированы красными. Но армии Колчака и наша Добровольческая представляли реальную опасность для коммунизма.

Первой причиной нашего поражения была неодновременность возникновения восстаний. Второй причиной я считаю то, что мы не сумели убедить западные страны в опасности коммунизма. Они почему-то думали, что коммунизм чисто русское явление, поэтому они нас плохо поддержали. Как они ошибались! Третья причина и, пожалуй, самая главная: мы слишком поздно объявили земельную реформу: «Земля народу», предоставляя это сделать Учредительному Собранию. Это была ошибка. Народ, крестьяне не были с нами, а реформа могла бы их привлечь. Практически нам всегда не хватало снарядов и патронов, не хватало резервов. Боеприпасы мы получали с Запада, и недостаточно, а резервы могли быть созданы земельной реформой, то есть крестьянами.

Мы наивно надеялись на помощь «союзников». Помощь эта была недостаточной и неискренней. Все лимитрофные, вновь образованные государства – Польша, Прибалтийские, Грузия и Азербайджан – были нам враждебны. Мы не сумели наладить внешнюю политику…