— Учусь у лучших! — нахально усмехнулась я, ещё немного отступая. — К тому же тебе сейчас уезжать.

Но Рамзин молниеносно шагнул ко мне, опять припечатывая нас к друг другу мощным захватом на талии.

— И ты думаешь, этот факт спасет тебя за расплаты за эту провокацию? — рыкнул он у моего уха. — Ошибаешься. Когда я вернусь стребую втрое.

— Здравствуйте, — голос Амалии прервал меня в процессе сочинения остроумного ответа на сексуальную угрозу Рамзина. Но нужно признать, при такой его близости и излучаемом им желании не очень-то он и придумывался.

А в следующую минуту поняла, что с выводами насчет объятий я поторопилась. Игорь в несколько шагов оказался напротив Амалии, и они обнялись с такой теплотой, что все возникшее только что связующее волшебство между нами тут же рассеялось, а у меня едва не брызнули слёзы детской какой-то обиды. Словно меня обокрали. Ведь в том, как ко мне прикасался Рамзин, было всё, что угодно — страсть на грани безумия, ревность собственника, нежность любовника, потребность в постоянной близости, даже искренняя забота. Но вот такой теплой близости не было никогда.

— Рада приветствовать тебя в нашем доме, — выдавила я, глядя на эту бесяще-умильную картинку.

И мне плевать, что я прозвучала скорее как «провались в ад сука», чем «добро пожаловать». И то, что это временное пристанище, а не наш дом, а общего у нас ещё и в помине нет — тоже без разницы. Главное было в том, что это было НАШЕ с Рамзиным общее пространство, и здесь не рады всяким…

Я отвесила себе мысленную затрещину? Да какого же хрена, Яна? Что у тебя с головой творится? Медленно опустила глаза, стараясь успокоиться и вернуть себе способность к логическому мышлению, и только в этот момент поняла, что сжимаю кулаки аж до судорог. Неужели вид рук Игоря на чужом женском теле способен обратить меня из человека думающего в зверюгу ревниво-неразумную? Волна недоумения пришла и от малыша. И я захотела пнуть себя уже всерьез. Вот же бестолочь эгоистичная, как не умела справляться с эмоциями, так и помру психичкой! Представляю, что должен испытывать мой кроха-защитник, ощущая настолько сумбурную ярость и не в состоянии понять, где же сама угроза. Ох, прости, малыш, мамаша тебе та ещё досталась. И папаша руки, вон, при себе держать не может… зараза.

Рамзин же наконец отклеился от мисс Совершенства, соизволил вернуться ко мне и обнял. И хотя мне так и виделось, как я оставляю несколько отчетливых кровавых борозд на его нагло лыбящейся физиономии, я заставила себя расслабиться, успокаивая и малыша.

— Ну, насколько я понимаю, вы, дамы, достаточно хорошо знакомы, так что необходимость в представлении отпадает. И я могу вас спокойно покинуть, зная, что вам есть, о чём поговорить, и скучать вы не будете, — Игорь открыто улыбался так, как раньше никому при мне, и из-за этого мои попытки взять эмоции под контроль шли, прямо скажем, со скрипом. Да ладно, вообще они никак не шли!

— Да что ты, милый, какая скука, — ответила я, сверля сладко-убийственным взглядом довольное лицо Амалии. Су-у-ука-а-а!

— Да, малыш, не переживай, мы найдем, чем себя занять, — царственно кивнула она.

Малыш?!! Рамзин? Да я, видимо, ослышалась или провалилась в альтернативную вселенную! Это этот-то зверюга — «малыш»? Это что за, мать его, интимное имечко, принятое между любовниками в сопливых романчиках? А как тогда он ее должен называть? Котёночек? Цветочек? Моя, мля, прелесть?

— Располагайся, Ами! — гостеприимно указал Игорь Амалии на гостиную и, коснувшись губами моего уха, прошептал: — Проводишь меня до дверей?

— Да всенепременно, малыш-ш-ш, — издевательски произнесла, выворачиваясь из его захвата.

Так мы и прошли к двери — я гордо вышагивала впереди, высоко задрав подбородок и с деревянной спиной, и Игорь, хранящий молчание, сзади. Но едва мы оказались снаружи, я в мгновение ока оказалась прижата к стеклу французского окна. Прямо-таки распластана, как чертова бабочка, и раньше, чем я успела заорать на Рамзина, он заткнул фонтан моего предполагаемого красноречия одним из своих захватнических поцелуев. И хоть мне и казалось, что я сейчас начну плеваться концентрированной кислотой, но ничего не могла сделать с этим принуждением принять его вместо воздуха. И как только я смирилась, подчиняясь необходимости или дышать им или задохнуться, Игорь сразу отстранился.

— Это не те границы, о которых тебе вообще когда-то придётся беспокоиться, — самоуверенно усмехнувшись, сказал он. — Но мне все равно безумно приятно.

И зашагал по дорожке к поджидающему автомобилю.

Я же осталась стоять, давясь взбесившимся дыханием и забыв в этот момент, на что и почему злилась. Развернувшись, тут же натолкнулась на пристальный взгляд Амалии. Ни в какую гостиную она не пошла, а, очевидно, всё время пялилась на наше прощание. И я двинулась к ней, нахально усмехаясь от самодовольства, так и распиравшего меня. Ну и что, что мелочно? Зато приятно.

— Выпьешь чего-нибудь? — осведомилась я, не слишком стремясь звучать радушно. А что? Я её не звала в гости.

— Яна, я ни в коей мере не претендую на твое место рядом с Игорем, — спокойно сказала Амалия, игнорируя мой вопрос.

— И к чему ты это сейчас сказала? — я не оборачиваясь к ней, налила себе сока.

— К тому, что в твоем положении нервничать вредно, а с учетом того, кто ваш сын, ещё и очень опасно.

— Похоже, что я нервничаю? — я развернулась, натягивая самую из невозмутимых своих гримас.

— Ты ревнуешь и очень сильно, — Амалия говорила спокойно, словно сообщая обыденный общеизвестный факт, а не пыталась задеть. — Это совершенно нормальная реакция для таких, как мы. Часть натуры, с которой можно бороться, но победить никогда. Просто сейчас поводов у тебя и правда нет.

А я вот сама решить не в состоянии, есть ли у меня поводы или нет! Господи, да что я вскипаю, как чайник, каждую минуту?

— Чушь! С чего мне ревновать?

Но Амалия так понимающе улыбнулась, что до меня тут же дошло — напрасно такая дилетантка пытается обмануть женщину, натренированную десятками лет общения с такими каменными истуканами, как Глава и Роман.

Ну и ладно, но это не значит, что я прямо так возьму и признаю это вслух.

— Я нервничаю не потому, что вижу в тебе соперницу, — вранье, — мне вообще плевать, что там у Рамзина было, — жуткая брехня! — И на то, что будет, тоже, — стопудовая ложь! — Мне важна только безопасность ребенка, а ты при всем моем уважении представитель лагеря, ещё недавно массово желавшего нам с ним смерти.