А затем прогремела серия взрывов, разрушительное стаккато, напоминавшее залпы артиллерии, пронеслось по отелю с нижнего этажа до верхнего. Земля под ногами заворчала, содрогнулась, будто где-то глубоко столкнулись гигантские тектонические плиты. Еще две секунды отель держался, бросая вызов динамиту, точно и дальше собирался возвышаться наперекор силам тяжести. Вскоре внутри его разорвались стяжки, лопнули балки и затрещали опоры. Стены начали медленно разваливаться и рушиться. Издали взрыв виделся легким и изящным. Казалось, разлетаются не сотни тонн стали и бетона, а пушинки с одуванчика. Прошло еще несколько мгновений, и громадные стены отеля распались на куски и мягко сложились, будто были сделаны из бумаги. Величественный отель, некогда символ гламура и роскоши, перестал существовать. От падения камня и металла вновь задрожала земля под ногами, на сей раз сильнее, словно не желая принимать останки казино и намереваясь поднять их в воздух.

Толпа изумленно замерла, а затем послышались нервные приветствия. Люди обрадовались исчезновению опасности, угрожавшей им гибелью. Вместе с тем они сознавали, что́ возникнет на месте разрушенного отеля. Взметнулось к небу огромное сероватое облако и разрасталось как ядерный гриб. Зрители испуганно попятились, боясь, что, упав, оно накроет их грязью и пылью. Страйд забеспокоился, что может возникнуть паника и давка. Любопытные, засевшие на балконах соседних домов-башен, заволновались, начали уходить в комнаты, плотно прикрывая за собой двери, загораживаясь от пыли и грязи. Все, что копилось в отеле сорок лет, взметнулось в небо и плыло в грязноватом облаке. Летала в нем и частичка Синатры. И Амиры тоже.

Пыль не опустилась на толпу, а маленькими клубами продолжала подниматься все выше и выше. Налетевший с гор ветер подхватил ее и понес на север, разноцветным пеплом над городом. Над поверхностью земли, там, где всего минуту назад стоял отель, пыльный туман начал рассеиваться, обнажая его останки, лежавшие двенадцатиметровой высоты ребристой кучей – обломки стен, крыши, перекрытий, искореженной арматуры, рваные листы с сусальной позолотой. Стоявшие в нескольких кварталах отсюда десятки рабочих поднимали с земли инструмент. Взревели двигатели бульдозеров. Еще минута, и они вгрызутся в обломки, растащат, разметут их.

Люди расходились. Шоу закончилось, занавес опустился.

Страйд взглянул на жалкие обломки отеля, заметил, что почти на самом верху кучи стоит погнутый, но каким-то чудом уцелевший логотип отеля, портрет восточной красавицы. Буквы под ним различить было невозможно. Страйд почему-то вдруг подумал о старых добрых днях, о 1967 годе, ему вспомнились пожелтевшие газеты, фотографии молодых красавиц и красавцев, живших и умиравших тут. Солнце играло на обломках отеля. Страйду на мгновение показалось, что в последний раз его неоновые огни вспыхнули и погасли, словно подмигнули ему.

Вместе с тысячами зрителей они оставили строительную площадку, сели в машину и по запруженным улицам направились к центру. В воздухе висела пыль. Серена предложила поехать домой, отдохнуть, помыться, перекусить, потом заняться любовью, а уж после, не зажигая света, поваляться в постели и поболтать. Ни о чем. Или обо всем. Она будто светилась от его присутствия – он ощущал это всей душой.

Как и многие, Страйд свернул на Лас-Вегас-бульвар, взял курс на север. Невдалеке высилась громада башни «Стратосфера». На Стрипе существует только два вида пробок – ужасные и кошмарные. Сегодня было торжество вторых. Машины еле ползли, пешеходы на тротуарах легко обходили их и уже через несколько минут оставляли далеко позади. От светофора до светофора проезжая часть являла собой сплошную стальную полосу. Иногда взвывал чей-то клаксон, выдавая нервозное состояние владельца транспортного средства, и умолкал, ничего не добившись. Простояв, как им показалось, бесконечно долго в пробке и поравнявшись наконец со «Стратосферой», Страйд посмотрел через лобовое стекло на блюдце башни, расположенное на высоте более трехсот метров.

Впервые приехав сюда, за несколько месяцев до окончательного переезда из Миннесоты в Лас-Вегас, он среди ночи нашел здесь Серену, разглядывавшую с башни город. Прохладный ветерок окутывал их, неоновые огни слепили глаза. Они обнимались. Целовались. До того момента Страйд считал их отношения непрочными, думал, они не выживут в Лас-Вегасе и им вскоре придется выбирать. Но на башне, ночью, его сомнения рассеялись. Будущее не внушало опасений. Все представлялось нереальным и ненужным, кроме чувств друг к другу.

Сейчас все было иначе.

Реальность оказалась грязнее, город – теснее, а их положение – серьезнее, чем они ожидали. Будущее исчезло, превратившись в настоящее. Особую значимость обрели только – «здесь» и «сейчас».

Они миновали «Стратосферу». Движение ослабело. Проехав еще один квартал, Страйд, резко вывернув вправо, припарковал машину у какого-то мотеля и заглушил двигатель. Он сидел, не снимая ладоней с руля и не глядя на Серену, ощущая на себе ее внимательный взгляд. Несколько минут они молчали. Страйд понимал, что чем дольше он молчит, тем сильнее напряжение.

– Меня зовут назад, в Миннесоту, – наконец выдавил он.

– И ты хочешь вернуться, да? – неожиданно спокойно и медленно проговорила Серена.

Страйд неуверенно, будто стесняясь, посмотрел на нее, и боль, написанная на ее лице, отозвалась в нем. Он почувствовал себя так, будто обломки «Шахерезады» падают на него.

– Да, хочу.

Серена открыла дверцу и выскочила из автомобиля. Так, как уходят все женщины. Она торопливо зашагала по дорожке, прижимая руки к груди. Страйд бросился за ней.

– Серена, подожди! – крикнул он.

Она не остановилась, не хотела, чтобы он догонял ее, но Страйд поравнялся с ней и увидел, что она плачет. Ее черные волосы прилипли к лицу. Серена злилась на себя. Себя же во всем и винила.

– Прости. Я тебя обманула, – произнесла она и добавила: – Правильно. Чего еще я могла ожидать?

– Серена, пожалуйста, дай мне договорить!

– Я знала, что когда-нибудь ты все-таки уедешь. Я не слепая, видела, как ты несчастлив.

– Да, мне тут совсем не нравится, – признался Страйд.

– Конечно, все должно было закончиться отъездом.

Он схватил ее за руки.

– Серена, Миннесота – это не дом. Домом для меня была Синди. Потеряв ее, я оказался без пристанища. Я столько лет чувствовал себя бездомным. И вот наконец нашел тебя. Теперь ты – мой дом.

– Тем не менее ты решил возвратиться в Дулут, – мягко упрекнула она.

– Да, решил. Потому что здесь я не живу. Я тут таю, как снеговик на солнце.

Собравшись с силами, Серена приготовилась произнести какую-нибудь не слишком патетическую и не очень длинную фразу, дарующему ему свободу, что-нибудь вроде: «Я отпускаю тебя» – ну или, на крайний случай, многословную: «Я не намерена удерживать тебя там, где ты не желаешь находиться». Пока она раздумывала, на каком варианте остановиться, Страйд произнес то, что собирался сказать ей в последние несколько дней: