Дальше я не слушал. Толкнул Мартина в бок, и он начал переводить мне на ухо:

– Наша галактика смещается относительно той специфической области вакуума, где возникают ростки алеф-измерения. Удача или нет, но обитаемые Сектора расположены так, что они лишь краем чиркнули по этой области. Поэтому через год-другой люди окажутся вне досягаемости для Энтомолога. Риск подхватить галеафа останется только у дальних экспедиции, но для них, в отличие от планет, мы сами выбираем маршруты.

– А год мы продержимся? – шепотом спросил я.

– Должны бы. Заселенные планеты по-прежнему вне опасности. Некоторые Терминалы придется временно закрыть… Джулия, – сказал он в полный голос, – тебе стоит поспешить с диссертацией. Через год друиды могут стать неактуальны.

– Дин, у тебя вечно найдется ложка дегтя!

Рассвел ее поддержал:

– Она у него всегда наготове – даже когда нет поблизости бочки меда.

Слушая их, Алистер расхохотался.

– Сразу видно, что война отменяется. Они снова грызутся. Мы с тобой, – это он мне, – никогда не останемся без работы.

Стало быть, мы снова друзья. Я спросил:

– Профессор, а не случится ли так, что какое-то время спустя мы снова наткнемся на этих… ну вы поняли…

– Анализ космического излучения показал, что в ближайшие три – восемь тысяч лет ничего подобного не произойдет.

– Бедные потомки… – вздохнула Джулия. – Кстати, о предках. Интересно, сколько тысяч лет назад наша Земля прошла через зону ростков алеф-измерения.

– О, это просто, – ответил за профессора Мартин, – когда там Дуб-Хранитель-то вырос?

– Сказки! – отмахнулась девушка.

– Для кого как… – Мартин с усердием вкручивал штопор. – Гордон, вы выбрали правильный напиток. Вот что, господа, давайте-ка лучше устроим роскошный выпивон на зависть всем раздруидам!

– Вот-вот, – подхватила Джулия, – на четыре соверена.

– Это много? – поинтересовался я, озадаченный тем, с какой точностью, хотя и в неизвестных мне единицах измерения, Джулия оценила грядущий материальный ущерб. В ответ Рассвел и Джулия благодушно улыбнулись, а Алистер посмотрел на меня с высокомерием культурного человека, который все понимает, но ни за что не выдаст первоисточник.