Те подчинились. Проверив, как парламентеры с этим справились, офицер открыл двери машины и приказал выйти. Поддерживая за локоть и время от времени указывая, где повернуть, а где притормозить, парламентеров провели внутрь здания. Туманов предположил, что это Кремлевский дворец. Судя по интенсивной разноголосице, дворец был полон военных. В разговорах чувствовалась атмосфера тревоги. Майор мысленно усмехнулся — неужели они думают скрыть это, завязав глаза?

Они поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору. Здесь, в отличие от первого этажа, было довольно тихо. Парламентеров завели в помещение и, наконец, разрешили снять повязки.

— Ждите здесь, — приказал офицер и вышел. У двери стояли двое рядовых с оружием. Высокие окна были зашторены.

— Интересно, где мы? — поинтересовался разведчик, с любопытством оглядываясь, но солдат возле входа рявкнул на него, приказав молчать.

Минут двадцать они просидели молча, потом за дверью послышались приближающиеся шаги. Вошел офицер, который привел их сюда.

— Пойдемте, — приказал он, — фельдмаршал примет вас.

В этот раз обошлись без маскарада с завязыванием глаз. Коридор упирался в большую двустворчатую дверь. Перед ней офицер остановился.

— Дальше идете только вы, — сказал он, обратившись к Туманову. Разведчик вопросительно посмотрел на него. Майор кивнул, соглашаясь. Офицер открыл дверь, жестом пригласив Туманова войти, а сам тоже остался снаружи.

Фельдмаршал Гудериан был в кабинете один. Поздоровавшись, он спросил:

— У вас есть для меня сообщение от господина Говорова?

— Да, господин маршал. — Туманов протянул конверт адресату.

Гудериан, взяв со стола нож, вскрыл конверт, развернул сложенный листок и быстро прочитал. Ни один мускул не дрогнул на лице фельдмаршала.

— Когда господин Говоров хочет получить ответ?

— Как можно скорее, — ответил Туманов. — время идет, ситуация быстро меняется. Товарищ Говоров не знает, как долго сделанное предложение будет актуально.

Гудериан кивнул.

— Передайте генералу, он получит ответ.

Глава 46.ОПЕРАЦИЯ И АРЕСТ

Короткая летняя ночь прошла неспокойно — боевые действия с наступлением темноты, казалось, только активизировались. Гудериан распорядился провести ночную авиаразведку — это было несложно, так как у Красной Армии здесь все еще не было истребителей: проблему недостаточной ширины коридоров между мирами пока не удавалось решить. Разведка показала — судя по вспышкам от выстрелов сорокопяток, в большом количестве доставляемых сначала по тоннелям метро, а затем уже и по открытым на поверхности коридорам, — бои шли по всей Москве. Более-менее спокойной обстановка оставалась лишь внутри оборонительного периметра от Кремля до площади трех вокзалов — но и тут Гудериан подозревал, что Говоров в ожидании ответа на предложение приказал пока не активизировать действия в этих районах.

Фельдмаршал вновь достал конверт, доставленный парламентерами, и в который уже раз перечитал предложение советского командующего. Самое главное в нем формулировалось кратко и четко: «… в случае прекращения сопротивления гарантируем выход всех подразделений с личным оружием…» Гудериан усмехнулся: Говоров прекрасно понимал, что на предложение сдаться немцы ответят отказом — их положение, хотя и ухудшалось с каждым днем, отнюдь не было безнадежным, внутри периметра в центре города они могли держаться неделями.

Фельдмаршал знал, почему советский командующий выступил с такой инициативой: русские не сомневались в своей победе, но не хотели разрушить город тяжелыми боями. Пока что части советской армии занимали районы, где немецкие войска отсутствовали, или оказывали незначительное сопротивление. Но центр города, особенно Кремль, так просто никто не сдаст. Штурм главной цитадели столицы и всего государства почти наверняка приведет к ее разрушению. С какими чувствами освободители будут смотреть на руины крепости, построенной почти пять веков назад и являющейся символом российского государства?

«… выход всех подразделений с личным оружием…» — еще раз перечитал фельдмаршал. Никогда еще в ходе войны он не получал таких предложений. Правда, надо сказать, немецкие части редко попадали в окружение — тем более те, которыми командовал Гудериан. И вот еще вопрос — сможет ли советский командующий выполнить свое обещание? Согласовано ли его предложение со Ставкой? Фельдмаршал этого не знал, оставалось только гадать. Однако о реакции Берлина на предложение Говорова гадать не приходилось — Гудериан буквально видел то негодование, с которым в ОКХ и выше встретят любую мысль об оставлении Москвы. Фельдмаршал вздохнул — отставка и увольнение из армии станут наименьшим из возможных наказаний, если он согласится на план советского командующего.

Как мы пришли к такому положению, в очередной раз задал себе вопрос Гудериан, где произошла ошибка? Он вспомнил основные события последней недели — первый прорыв Красной Армии в Подмосковье, ответный — и вроде как успешный — удар под Подольском, первая из серии задуманных операций, призванных выбить русских из случайно, как тогда казалось, захваченных плацдармов. А потом бронированный немецкий кулак, собранный из лучших подразделений панцерваффе, оказался обездвижен действиями партизан. Гудериан при мысли о партизанах ощутил глухое раздражение: фактор, который никак не удавалось правильно учесть. Сколько операций против них было проведено за четыре года, и все без толку! Удары наносились словно в стену из ваты — вроде сопротивления нет, но как только теряешь бдительность, из ваты появляется игла и пронзает руку.

— Это бесполезно, — вслух сказал Гудериан. У меня здесь двести тысяч солдат, а нужно держать в повиновении территорию, на которой живут двадцать миллионов! Такое возможно, только если население изъявляет покорность к завоевателям, а иначе… иначе мы приходим вот к этому, подумал фельдмаршал, глядя на карту.

Гудериан сел за стол, взял лист бумаги со своим вензелем, быстро написал несколько строк и запечатал лист в конверте. Затем вызвал начальника штаба.

— Генрих, — сказал фельдмаршал, когда тот вошел, — этот конверт с парламентером нужно доставить русскому командующему.

— А что в нем? — осмелился спросить тот.

Гудериан усмехнулся.

— Поверь, Генрих, тебе лучше этого не знать. Просто выполняй приказ.

Немецкий парламентер с белым флагом появился перед советскими позициями у Дворца Советов в том же месте, где вчера начинал свой путь Туманов. Полковник Воронов был предупрежден о возможном желании противника провести переговоры, так что обошлось без эксцессов. Немецкую делегацию в составе двух человек доставили в штаб Говорова. Завязывать глаза не стали, равно как и запрещать немцам рассматривать войсковые колонны, движущиеся по дорогам: пару раз «виллису» пришлось свернуть на обочину, чтобы пропустить тяжелые танки, движущиеся к коридорам в параллельный мир.

Говоров принял парламентеров сразу, как только их привезли в штаб. Он молча прочитал послание от Гудериана и тут же вызвал начальника штаба. Немцам сказали, что в течение часа им дадут ответ, который нужно будет передать фельдмаршалу.

— Василий Евгеньевич, мне нужно организовать встречу, — сказал командующий, как только