Аня в изумлении обернулась на голос.

В двери ее спальни стоял Стас. Он был без пальто, в одном черном свитере. Из спальни в гостиную ворвался порыв свежего ветра, забилась на сквозняке занавеска. Защека вскочил, зацепившись за стул.

— Вы, Станислав Андреевич? Здесь?

— А почему б и не здесь? Я что, не могу привезти цветы в больницу девушке, которая мне нравится?

— Как вас отпустили? — вскипел Защека.

— Так же, как посадили. За деньги.

— Анна Семеновна! Я умоляю вас, осторожней, он может быть вооружен…

— Если бы я был вооружен, ты был бы уже покойник.

— Вы слышали, Анна Семеновна? Вы слышали, он…

Стас подошел к Защеке и ухватил его за шкирку.

— В дверь или в окно? — спросил задушевно Стас.

Задница Защеки с треском обрушилась о кремовые двери. Временный управляющий «Авиаруси» заорал, как курица, которой отдавил лапу трамвай. Двери раскрылись, и через них посыпались ошарашенные менты.

— Вон, — сказал Стас.

Защека ускребся в коридор и бросился вниз по лестнице, на ходу вытаскивая мобильник.

— Все вон. Аня, мне надо поговорить с тобой наедине.

— Зачем? Чтобы попросить доверенность на завтрашний суд?

Коричневые безжалостные глаза глядели на нее несколько секунд. Потом Стас швырнул букет ей под ноги и пошел к выходу из гостиной. Менты попятились от него, как болонки от волка. У самой двери Стас обернулся.

— Слушай, Аня, зачем тебе самолеты? Ты вполне можешь летать на помеле.

* * *

Спустя десять минут Аня дрожала в кресле, закутавшись в одеяло, и Каменецкий, всплескивая руками, поил ее чаем. В спальне стоял бардак. Прибежавшая охрана крыла друг друга словами, о существовании которых Аня, прожив десять лет в Англии, не знала, несмотря на углубленное изучение русской классической литературы. Санитарка, кряхтя и охая, сметала с ковра рассыпавшиеся лепестки орхидей.

«Ты быстро учишься», — сказал Стас.

Но она медленно училась. Она бежала, как Алиса, быстро-быстро, но только чтобы остаться на месте, а чтобы бежать вперед, надо было делать это в два раза быстрей. Она могла научиться, как использовать русский закон. Она могла даже научиться его обходить.

Но она никогда, никогда не научится хладнокровно убивать людей. Таких людей, которые в тебя влюблены. А потом приходить к ним в больницу, небрежно минуя охрану, чтобы продемонстрировать, что ваша служба безопасности — дерьмо, что хваленая цековская больница — как проходной двор и что по карнизу здания можно спокойно пройти с автоматом Калашникова вместо цветов…

Каменецкий что-то квохтал, как курица, и его руки были теплыми и надежными. Было хорошо думать, что все-таки в заснеженной России есть человек, которому она может верить. Когда охранники вернулись в гостиную, Аня встала им навстречу, отодвинув чай и сбросив плед.

— Вы не можете обеспечить мою безопасность, — сказала она, — я возвращаюсь домой. Сегодня. Сейчас.

* * *

Генерал Кутятин и Дмитрий Мережко приземлились в чистеньком рижском аэропорту около трех часов дня. Третьим с ними прилетел охранник Кутятина — немногословный крепыш с чуть заметным валиком жира под черным пушистым свитером. Звали его Витя.

Банк, в который они направлялись, располагался в самом центре города напротив Домского собора, и от него, как от центра мира, разбегались кривые улочки, благоухающие заграницей.

У стеклянных дверей стоял единственный в Европе бронированный «Майбах», и в приемной президента банка пахло деньгами и близкой свободой. Однако в приемной посетителей ждало легкое разочарование:

— Президент только что уехал, — сообщила им хрупкая черненькая секретарша, — он вернется через полчаса и непременно вас примет.

Мережко и Кутятин уселись в кресла и приготовились к ожиданию. Кутятин досадливо поморщился. «У нас не так много времени», — сказал он вполголоса Мережко.

— Все согласовано, — ответил тот, — если вы не возражаете, мы можем пока пойти открыть счета. Личные счета и счета фирм.

— Разумеется, — сказал Кутятин, — только давай сделаем так. Мы откроем счет не на твое имя, а на вот это.

С этими словами Кутятин протянул Диме Мережко новенький паспорт. Паспорт был выдан в Греции на имя Аристида Константинидиса, и на фотографии в паспорте был изображен сам Кутятин.

Они спустились в операционный зал, где Дима Мережко подошел к кассирше за стеклом и высказал свою просьбу. Просьба не вызвала ни малейшего затруднения. Генерал Кутятин открыл счет на имя господина Константинидиса и положил туда, по совету Мережко, тысячу долларов, которые Мережко и вынужден был вынуть из своего кошелька. Через десять минут все формальности были завершены, и генерал вышел из операционного зала счастливым обладателем счета в латвийском банке и компьютерных ключей, позволявших управлять этим счетом на расстоянии.

Кутятин и Мережко снова поднялись в приемную президента банка, но секретарша только развела руками.

— Господин президент выражает свое сожаление, — сказала секретарша, — но он уже не появится в банке. Он примет вас завтра в девять утра.

— Это невозможно, — сказал Мережко, — наше дело не требует отлагательств.

— Может быть, вы могли бы поговорить с одним из заместителей?

— Нет, — сказал Кутятин.

Мережко, в углу, уже набирал номер сотового и что-то сердито говорил в трубку.

— Все в порядке, — сказал Мережко, закончив разговор. — Нас ждут в резиденции. Машина за нами уже выехала.

Спустя десять минут Мережко, Кутятин и охранник спустились вниз по натертым до блеска мраморным ступеням. У входа их дожидался черный бронированный «Мерседес», похожий на огромного добродушного лабрадора. Задняя дверь его была гостеприимно распахнута.

* * *

Спустя два часа в одной из дорогих рижских гостиниц появился человек, предъявивший паспорт гражданина Греции Аристида Константинидиса. Его сопровождал невысокий, похожий на охранника черноволосый крепыш и молодой человек в дорогом костюме и с мягкими манерами преуспевающего брокера.

Матушка портье была родом из Греции, и поэтому портье обратил внимание на то, что г-н Константинидис не говорил по-гречески. Господин Константинидис снял номер и поднялся туда вместе с молодым человеком в дорогом костюме. Охранник Константинидиса остался в холле гостиницы, где и заказал себе пива на чистейшем русском языке.

Когда горничная вошла в его номер, господин Константинидис сидел за компьютером, подключенным к интернету.

Спустя еще час господин Константинидис покинул номер и отправился со своими спутниками в аэропорт. Еще через четыре часа господин Константинидис сошел в аэропорту Франкфурта с рижского рейса. Он как раз успел сделать пересадку на рейс компании «Вариг», улетавший в Сан-Пауло.