Не помню, сколько часов или минут продолжался мой отчаянный бег. В последнем безысходном рывке я выскочила на поверхность, а песок с разочарованным чавканьем сомкнулся у меня за спиной, закручиваясь в тугую воронку. Вскоре пустыня успокоилась, ветер улегся, и на месте разрушенного храма не осталось абсолютно ничего, что напоминало бы о его существовании. Судя по всему, злой дух смерти безвозвратно покинул Пустошь, и отныне она снова стала той прежней обычной пустыней, какой и являлась много лет назад. И каким-то шестым чувством я поняла: теперь укрощенный мною песок уже не сможет выйти за границы Пустоши и впредь уже не причинит Лаганахару совершенно никакого вреда.

Я зачарованно взирала на небо над своей головой, очистившееся и приобретшее потрясающий сапфировый цвет. Вдалеке, на линии горизонта, собирались легкие белые облачка, наводя меня на сладостную догадку о приближающемся дожде… Я утомленно вздохнула и побрела прочь, волоча за собой сумку и меч. И какой же огромной была моя радость, когда, перевалив через бархан, я обнаружила сидящих на песке Ребекку и Беонира, немного потрепанных, испытавших страшное эмоциональное потрясение, но при этом совершенно целых и невредимых.

– А нас просто выбросило наружу! – бурно жестикулируя, сообщила воительница, после того как со счастливыми причитаниями расцеловала меня в обе щеки и выслушала сбивчивое повествование. – Вернее, меня, потому что этого блохастого недотепу я банально вытащила на себе!

– Представь, она тащила меня зубами, за шкирку, как хилого котенка! – восхищенно поддакнул юноша, предваряя мой вопрос. – Грубо и жестко, конечно, она со мной поступила, но что поделаешь – я люблю ее и такой!

– Чтобы не разочаровываться в женщинах, не нужно их изначально идеализировать! – рассмеялась я и по-свойски подмигнула Ребекке, горделиво скалящейся во все свои белоснежные зубы.

– С хорошей женщиной и мужчина способен стать человеком! – добавила воительница, ласково и немного снисходительно погладив Беонира по голове. – А если…

– Ох, если бы вы только знали, как сильно мне хочется стать обычным нормальным человеком! – признался Беонир, сказав это с надрывом, подтверждающим искренность и выстраданность его заветного желания.

– И мне! – шумно вздохнула Ребекка. – Чтобы больше не пить кровь и не…

Но ее речь оборвали крупные дождевые капли, упавшие с неба. А следующие полчаса мы, позабыв обо всем на свете, восторженно орали и скакали по лужам, наслаждаясь невиданным чудом, напитывающим истомившийся от жажды песок. Я же мысленно благословляла свои успехи, потери и даже ошибки, вызвавшие этот первый настоящий дождь, призванный напоить спасенный и обновленный Лаганахар. Дождь, призванный напоить весь мир!

На следующее утро мы продолжили путь. Полагаю, от Ребекки и Беонира не укрылся тот факт, что во мне словно проснулись некие неведомые силы, с помощью которых я спешила навстречу своей судьбе удивительно бодрым и быстрым шагом, с высоко поднятой головой и горящими надеждой глазами. Лайил и ниуэ, видя мою решимость, тоже приободрились, изначально взяв довольно высокий темп движения. Все вышеперечисленное привело к тому, что расстилающееся впереди нас песчаное море вскоре начало сменяться участками сухой травы, свидетельствующими о приближении долины Дурбан – южной оконечности края Крылатых.

Это случилось на исходе второй недели, когда невыносимая жара почти оставшейся позади пустыни начала постепенно спадать, сменившись благодатной прохладой. Наши дорожные мешки становились легче день ото дня, пропорционально все возрастающей усталости, а наше многочисленное снаряжение доставляло нам все больше неудобств, вызывая глухое раздражение. Вскоре заботливый Беонир даже забрал у меня сумку, мотивируя свой поступок моей явной неприспособленностью к дальним переходам.

И вот как-то на одном из привалов я задумчиво сидела возле костра, бездумно вертя в руках тот странный предмет, который постоянно носила на себе, упаковав в замшевый футляр, но так и не разгадав тайну его происхождения и предназначение. С виду он напоминал самый обычный камень, ну, может быть, казавшийся слишком гладким и обладающим нарочито правильной формой. Случайно поднеся камень к уху, я вдруг уловила какое-то слабое, едва слышное биение внутри него и застыла от изумления, не меняя позы и расширив глаза. Ребекка и Беонир, чрезмерно увлеченные нашим скромным ужином, не сразу отреагировали на мое затянувшееся молчание.

– Что случилось, Йона? – наконец спросила воительница, с сожалением откладывая кусок вяленого мяса, который требовалось растянуть еще хотя бы дня на два.

– Этот камень… – закрыв глаза, глубокомысленно протянула я. – Я чувствую – он совсем не камень…

– Как – не камень? – удивилась лайил.

– Он живой или живое. Я чувствую! – упрямо повторила я.

– Живое? – скептично переспросил юноша. – Значит, это не камень. Честно говоря, по форме это скорее похоже на яйцо. На очень большое яйцо.

– Яйцо? – Ребекка осторожно постучала по мнимому камню ногтем. – Ох, я даже думать не хочу о том, что где-то рядом бродит его мамаша. Вспомни тарантука, выброси эту гадость и пошли отсюда.

– Мы не можем его тут бросить! – запротестовала я. – Вспомни, какой ценой он нам достался.

– Ага! Может, ты его еще и высиживать начнешь? – язвительно поинтересовалась воительница, но Беонир примирительно поднял руку, привлекая внимание нас обеих.

– Подожди, не горячись, дорогая. Йона, мы же не знаем, чье это яйцо. Прислушайся к словам Ребекки: из него может вылупиться все что угодно, даже гхалия!

При упоминании об этом чудище я шокированно замолчала и еще раз с подозрением покосилась на яйцо.

«Ты ведь не гхалия, не тарантук и не стоножка, верно? – мысленно спросила у него я. – Ты – кто-то совсем другой!» Я словно бы чувствовала бессловесную мольбу о защите, исходящую от неведомого существа, до поры до времени притаившегося внутри яйца. Я нежно погладила свое сокровище и решительно упрятала его обратно в футляр.

– Если это тарантук, то он все равно еще слишком маленький для того, чтобы мы его боялись. И к тому же я чувствую, что это – нечто совсем иное. Мне кажется… – Я замялась, не находя нужного эпитета. – Мне кажется, у него есть разум. Пожалуйста, не требуйте от меня бросить его!

– Тогда и дальше неси его сама! – с ненатуральной строгостью приказала Ребекка. После того, как я рассказала об останках Ардена, она начала относиться ко мне еще более трепетно и ласково. – А свой тяжеленный меч перевесь на меня.

– Знаешь, это действительно может оказаться кто угодно, – серьезно посмотрел на меня Беонир. – Но если ты чувствуешь в нем жизнь и разум, значит, мы не имеем права его бросать. Идем!

Как-то само собой получилось, что с того момента мы стали считать обитателя яйца разумным и впредь обращались с ним бережно и уважительно, как с еще одним членом нашей скромной компании. Днем я предпочитала нести его на руках, ни за что не соглашаясь доверить эту сомнительную привилегию кому-нибудь другому, а ночью согревала теплом своего тела, следуя совету Альсигира.