— Да уж, дальше ехать некуда, — вступил в дискуссию Камул. — Долгий путь ты прошел, Дионис: от могущественного греческого бога — до неумелого водителя карнавальной платформы! О чем я только думал, когда вступил с тобой в союз? Артемида права: ты полный идиот. Да и кто еще стал бы сбивать парня угнанной карнавальной платформой для того, чтобы покойная женушка, испугавшись за его здоровье, забрала его к себе домой? Еще повезло, что ты его не убил и весь наш план не полетел к чертовой матери!

— А ты когда-нибудь пробовал управлять платформой? К твоему сведению, это не так-то легко! И потом, он Темный Охотник. Погибнуть под колесами он не мог. Мне нужно было только, чтобы он вырубился на глазах у девчонки. И, между прочим, это сработало!

— Не могу поверить, что у меня с этим уродом один отец! — простонала Артемида.

Смерив брата злобным взглядом, она попыталась подняться, но чудовищная сила придавила ее к полу и не давала дотянуться до Эша.

— Ашерон! — позвала она. — Ты меня слышишь?

Комната наполнилась гулким смехом, распространяющимся как будто со всех сторон сразу. Этот смех был ей единственным ответом.

Ашерон поднял голову. Новые молнии ударили из его глаз. Дракон, обвивший его тело, поднял уродливую голову и с шипением выдохнул в сторону богини клуб дыма и пламени.

Артемида снова попыталась подобраться к Ашерону — и снова ее отбросило назад.

— Мы хотели убить Ашерона, освободить Аполлими и вместе править миром! — прокричал Камул. — Но совершенно не хотели, черт возьми, чтобы он превратился в чудовище и уничтожил мир! Однако, похоже, именно это сейчас и случится. Если не остановить этого парня, он уничтожит жизнь во вселенной!

— Что же нам делать? — спросила Саншайн у Тейлона.

Тейлон знал ответ.

Он должен остановить Ашерона. Любой ценой.

Поцеловав ее в губы, Тейлон отодвинулся от любимой и сосредоточился на том, что ему предстояло сделать. Не для того он дважды прошел через смерть, чтобы снова потерять Саншайн — теперь уже навсегда.

Перестав быть Темным Охотником, он утратил бессмертие, однако сверхъестественными способностями он по-прежнему владел. И сейчас Тейлон призвал свою Силу. Энергия омыла его чистым потоком и окружила со всех сторон плотным щитом.

Будем надеяться, что этого хватит.

Он с трудом поднялся на ноги.

И тут же в него полетела молния.

Тейлон отклонил молнию. Медленно, пробиваясь сквозь ураганный ветер и электрические разряды, он двигался вперед. Он знал: пока он остается спокойным, энергетический кокон защищает его от гнева Ашерона.

— Ящер, хватит! Остановись!

Ашерон ответил что-то на непонятном Тейлону языке.

— Он говорит: назад, или умрешь! — перевел Стиккс. — Он вызывает Разрушительницу.

— Не делай этого! — вскричал Тейлон.

В ответ послышался тот же страшный призрачный смех.

Не зная, как еще отвлечь Ашерона от его страшного дела, Тейлон бросился на него.

Схватив Эша за пояс, он швырнул его на пол. Дракон с визгом оскалил пасть.

Не обращая на него внимания, Тейлон схватил Эша за грудки и хорошенько встряхнул.

Они сцепились, словно два хищника в смертельной схватке. От их ударов дрожал пол и сотрясалось все здание.

Затаив дыхание, Саншайн следила за этой яростной битвой, от исхода которой зависела судьба вселенной. Зачарованная красотой и силой обоих воинов, она не могла ни шевельнуться, ни вскрикнуть — лишь шептала молитвы.

В дверях появился окровавленный Зарек, но его тут же отбросило к стене.

Артемида снова попыталась дотянуться до Ашерона, и снова он швырнул ее на пол, не отвлекаясь от схватки с Тейлоном.

— Ставлю на кельта, — проговорил Камул. — Этот парень всегда был настоящим бойцом.

Услышав эти слова, Тейлон вдруг остановился.

Ты по-прежнему не знаешь своего места, Спейрр. Не понимаешь, когда надо драться, а когда лучше сложить оружие.

А ведь Камул прав! Тейлону, непобедимому воину, не хватает важнейшей добродетели воина: он не различает, когда нужно вступать в бой, а когда — избегать его.

Только спокойствие позволило ему подобраться к Ашерону вплотную...

Ему вспомнились слова Ашерона в ту ночь, когда он стал Темным Охотником. «Я покажу тебе, как похоронить боль так глубоко, что больше она тебя не потревожит. Но знай: ничто не дается даром — и ничто не длится вечно. Рано или поздно нечто пробудит твое сердце — и вместе с ним пробудится боль многих веков. Все, что было скрыто, вырвется на свободу — и, быть может, уничтожит не только тебя, но и тех, кто будет рядом».

Только сейчас ему пришло в голову: быть может, Ашерон говорил тогда не столько о нем, Тейлоне, сколько о самом себе?

Подняв глаза на Ашерона, он увидел чудовищно искаженное, изуродованное злобой лицо. Да: именно об этом говорил Эш в ту страшную ночь.

Оба они так долго сдерживали свою ярость, что, наконец, вырвавшись на свободу, она ослепила их и заглушила голос рассудка. Оба они бросались в бой, когда следовало отступить и подумать.

Прикрыв глаза, Тейлон, как учил его Ашерон, призвал в свое сердце тишину и успокоение.

Эш снова бросился на него.

Но на этот раз Тейлон не стал драться — он обнял Эша, как брата.

С силой, какой никогда еще в себе не чувствовал, он обхватил лицо Эша ладонями и повернул к себе, мысленно взывая к старому другу, чтобы тот его увидел.

Лицо Ашерона не было больше прекрасным человеческим лицом — это была отвратительная морда демона.

В его кровавых глазах плясали желтые искры. В этом круговороте цветов не было ни намека на разум или милосердие — только бесчеловечная, всепоглощающая злоба.

Никогда прежде Тейлон не видел ничего подобного.

Кто бы мог подумать, что Эш способен на такое превращение? Что он обладает такой Силой?

Но его нужно остановить.

Любой ценой.

— Ашерон! — медленно и спокойно произнес он. — Остановись!

Сначала ему показалось, что Эш его не слышит. Но в следующий миг Ашерон повернул голову к распростертой на полу Саншайн.

— Тейлон! — хрипло проскрежетал он. Глаза его замерцали; он снова перевел взгляд на Тейлона.

Новая ударная волна потрясла комнату: на этот раз она двигалась в обратном направлении, как будто вырвавшаяся на свободу Сила возвращалась обратно к Ашерону.

Дракон взмыл под потолок и исчез.

Лицо Эша приобрело прежний вид — перед Тейлоном вновь стоял человек, которого он знал много столетий.

Глаза его снова стали серебристыми; он заморгал и огляделся кругом, словно пробуждаясь от кошмара.