– Что за хрень? – крикнул мужчина. – Кто ты такая, чтоб тебя?

Он отшатнулся. Вид шестирукого джокера, испугавшегося ее способности призывать воду, слегка рассмешил ее. Она сосредоточилась и почувствовала силу. Собрала из воздуха ведро воды и швырнула ему в лицо. Пока он отплевывался, злобно рыча, вскочила и побежала.

Изгнала воду из своей одежды, но сила все еще не вернулась окончательно, и она осталась несколько мокрой. Бесцельно пошла по Джокертауну, в закатных лучах солнца. Бесцельно? Не совсем безжизненно, быть может, не безжизненная и пустая, но она стала искать машину Хирама. Возможно, Эзили вернулась к Хираму или Хирам вернулся в «Козырные тузы». Если позвонить Хираму, может, он пошлет кого-нибудь за ней…

Воспоминание о том, что случилось с Хирамом, ударило, будто кулаком в живот. Она помнила его лицо, скорбь, гнев, отчаяние и это странное любопытство, а потом Эзили, Эзили и она…

Она согнулась, задыхаясь от тошноты, не обращая внимания на взгляды людей вокруг. О боже, как она могла, что могло заставить ее… с Эзили, Эзили… наверное, она сошла с ума, свихнулась, стала одержимой …

Кто-то толкнул ее, и она отшатнулась к стене дома, тихо плача и закрыв лицо руками. Одержимая, да, но теперь это прошло, и ей еще хуже, хуже, чем одной. Пустота внутри будто разрасталась, она представляла себе, будто ее засасывает в огромную воронку. Жить без того ощущения полноты, которое дала ей эта тварь, существовать безо всякого удовольствия было просто невыносимо.

Она снова задрожала, сгибаясь пополам, и заплакала еще сильнее. Еще. Ей нужно еще, ей нужно снова почувствовать себя целостной, нежиться в тепле наслаждения, которое могла дать ей только эта тварь. Если для этого потребуется снова пойти к Эзили, Эзили и Хираму, если ей снова придется пойти в этот бар, выйти на сцену вместе с гермафродитом и мужчиной, с шестируким мужчиной и мальчиком, всеми сразу, это не будет слишком, если в конце концов эта тварь скажет, что она должна перерезать себе горло…

– Эй. Эй, тише ты.

Руки мягко взяли ее за плечи. Она развернулась, в ней родилась отчаянная надежда, и тут же рухнула в бездны отчаяния, когда она увидела гротескную маску клоуна.

– Уходи, – сказала она странному человеку, пытаясь оттолкнуть его.

– Ну, это, я хотел помочь тебе. Пусть маска тебя не смущает. Знаю, она глупая. Как и то, насколько мне не повезло, что я был в гриме, когда меня прихватила Дикая Карта. Так что теперь я его снять не могу. Не самое худшее, что могло бы случиться, судя по тому, что я вижу, глядя на тебя.

Мужчина поднял ее на ноги и поставил к стене, протирая ей лицо платком. Печаль в его глазах делала белую маску и красный нос еще абсурднее, но у нее не было сил смеяться.

– Уходи, – простонала она. – Ты не можешь помочь мне, никто не может помочь мне, только он. Я должна найти его .

Продолжая рыдать, она поглядела на свои руки. Сухие. Коснулась лица. Тоже сухое. Она слезы на лице не смогла бы вызвать. Неужели там, в переулке, она в последний раз почувствовала свою силу?

– Вода! – закричала она. – Хочу воду!

– Тихо, тихо, мы тебе воды найдем, – сказал клоун, пытаясь удержать ее.

– Пожалуйста! Он забрал воду!

Она рухнула на него, бессильно рыдая, без слез.

Скрючившись на койке в позе зародыша, Джейн услышала, как клоун разговаривает с одной из медсестер больницы. Не особо разбирала, что он там говорит. Ее тело то и дело сотрясала дрожь, но она все так же оставалась сухой. Пересохла, подумала она, все пересохло без него, без поцелуя и удовольствия, без полноты.

– …что-то там по поводу воды, – сказал клоун.

– Истерический приступ, – сказала медсестра. – Она в истерическом состоянии, похоже.

– Не, это что-то другое. У меня плохое предчувствие. За ней надо приглядывать.

Медсестра вхдохнула.

– Возможно, но у нас не хватает людей. Новые случаи болезни случаются быстрее, чем мы успеваем их регистрировать, все превращаются в джокеров, если не хуже. Если мы не найдем причину, то заражен будет весь город. Ты и так изрядно рискуешь собой, Боуз.

Клоун хмыкнул.

– Что терять джокеру?

– Можешь узнать, если заглянешь в карантин.

– У вас тут слишком маленький карантин. А снаружи большой, в котором заперты все мы. Когда я там хожу, я будто снова вижу своего брата, которого вывернуло наизнанку. Кричавшего, пока билось его сердце. Черт, если у вас не хватает людей, чтобы следить за ней, я с ней останусь, погляжу, не проявятся ли признаки того, что она заразилась.

Джейн снова затрясло, она попыталась унять дрожь и прислушаться, о чем они говорят.

– Это здорово, Боуз, но, судя по первичному осмотру, мы должны поместить ее в приемный покой. Я бы сказала, что она страдает от ломки, без наркотика, а не от заражения Дикой Картой.

Эта мысль будто озарила сознание Джейн ярким светом. Она села и повернулась к медсестре.

– Наркотики. Мне нужен наркотик.

Медсестра поглядела на клоуна.

– Что я тебе говорила, Боуз? Просто еще одна наркоманка, подхватившая СПИД.

– Я не наркоманка, сука ты такая, я ТУЗ, и я требую, чтобы пришел доктор Тахион. СЕЙЧАС ЖЕ! – закричала она до боли в горле. Ей показалось, что ее крик эхом разнесся по всей больнице, дойдя до ушей самого Тахиона, где бы он ни был.

Очевидно, это было правдой. Спустя несколько секунд в дверях появился Тахион, на его осунувшемся, усталом лице была тревога.

Медсестра пыталась что-то сказать ему, но он отмахнулся, подходя к койке и беря Джейн за руку.

– Водяная Лилия, – сочувственно сказал он. – Что с тобой случилось?

Это совершенно обескуражило ее, и она вцепилась в него, бессильно плача. Он держал ее за руку, позволив успокоиться, а затем мягко оттолкнул.

– Не оставляй меня так! – вскричала она, хватаясь за его руки.

– Тихо, Джейн, я не оставлю тебя, по крайней мере, ближайшие пару минут.

Она увидела, что он не просто устал. Он был на грани полнейшего истощения. Но она заставила себя забыть об этом. Он здесь, чтобы помочь ей. Он должен помочь ей. В конце концов, все началось с его ошибки, и если из-за этого он должен был иногда работать до изнеможения, это его трудности, которые и сравниться не могут с теми, с которыми столкнулась она.

– Мне нужен наркотик, – дрожащим голосом сказала она. – Мне, не по моей вине, ввели нечто такое, чего я не хотела, но это сделали силой. Я больше не хочу этого, но не могу без этого. Без этого я могу умереть. Я не знаю…

– Что это было? – тихо спросил он, придерживая ее, когда она захотела подняться.

– Я не знаю! – закричала она. – Что-то такое, что непосредственно действует на центр удовольствия, заставляет… делает… я должна… у вас должен быть наркотик. Что-то такое, из вашего мира. Что-то, что вылечит меня или заменит это, как метадон…