– Помогая Зиконалфу, я буду служить интересам Рима. Ведь владения Знконалфа – мощный бастион от лонгобардов и сарацинов.

Джоанна стиснула зубы. Посмотрев на собравшихся, она сказала:

– Оставьте нас.

Ювиан и другие покорно покинули комнату.

– Разве ты поступила мудро? – спросил Джеральд, когда они остались наедине. – Теперь могут возникнуть подозрения.

– Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, – Нервно ответила она. – Покидаешь Рим? О чем, в самом деле, ты думаешь? Но это не имеет значения, я не разрешаю тебе. Пусть Зиконалф найдет кого-то другого для своего войска. Ты нужен мне здесь.

– О, жемчужинка моя! – ласково произнес Джеральд. – Мы же не можем смотреть друг на друга, не выдавая наших чувств. Один неосторожный взгляд, необдуманное слово, и твоя жизнь кончена! Я должен уйти, неужели ты не видишь?

Джоанна понимала, о чем он говорит, даже отчасти была согласна с ним. Но его уход приводил ее в отчаянье. Джеральд – единственный, кто по-настоящему знает ее, на кого она полностью полагалась.

– Без тебя я буду совершенно одинока, – сказала Джоанна. – Не уверена, что выдержу это.

– Ты сильнее, чем тебе кажется.

– Нет. – Она поднялась с трона, чтобы подойти к нему, но пошатнулась от головокружения.

Джеральд сразу оказался рядом и подхватил под руку.

– Ты не здорова!

– Нет, нет, просто… переутомилась.

– Ты слишком много работаешь. Тебе нужно отдохнуть. Пойдем, отведу тебя в твои апартаменты.

Джоанна схватилась за него.

– Обещай, что не уйдешь, пока мы снова не поговорим.

– Конечно, я никуда не уйду. – Он озабоченно смотрел на нее. – Нет, не уйду. Пока тебе не станет легче.

Джоанна тихо лежала на кровати. «Неужели я действительно заболела? – думала она. – Если так, нужно выяснить причину и поскорее лечиться, пока не пронюхали Эннодий и другие врачи».

Она размышляла, задавая себе вопросы, как своим пациентам.

Когда появились первые симптомы?

Джоанна вспомнила, что чувствует себя плохо уже несколько недель.

Какие это симптомы?

Усталость, скверный аппетит. Ощущение вздутия, особенно после пробуждения…

Вдруг Джоанна испугалась.

Она припоминала, когда были последние месячные. Два месяца назад, возможно, три. Джоанна была так занята, что не обратила на это внимания.

Все симптомы сходятся, но убедиться можно лишь одним способом. Она наклонилась и достала ночную вазу, которая стояла на полу рядом с кроватью.

Через некоторое время Джоанна дрожащими руками поставила ее на пол. Ошибки быть не могло. Она беременна.

Анастасий сбросил бархатные туфли и улегся на диван. «Отличный день, – подумал он, довольный собой. – Да, день удался на славу». В то утро он блистал при королевском дворе, пленив Лотара и всю его свиту мудростью и знаниями.

Император спросил мнение Анастасия о De corpore et sanguine Domini, трактате, вызвавшем столько споров среди местных богословов. Паскасий Радберт, аббат Корби, написавший его, выдвигал смелую теорию, что Евхаристия содержит истинное Тело и истинную Кровь Христа Спасителя. Не символические тело и кровь, но настоящую, историческую плоть, «которую родила Мария, плоть, которая страдала на кресте и воскресла из мертвых».

– Что вы думаете, кардинал Анастасий? – спросил у него Лотар. – Действительно ли святое тело Христа символ или истина?

– Символ, сир, – ответил Анастасий. – Поскольку это свидетельствует, что у Христа два тела: первое родила Мария, второе представлено символически в Евхаристии. «Нос est corpus meum», – сказал Христос о хлебе и вине во время тайной вечери. «Сие есть тело мое». Он еще был во плоти перед своими учениками, когда говорил это. Поэтому подчеркнул, что слова его имеют образный смысл.

Сказано было так умно, что когда Анастасий закончил, ему зааплодировали. Император назвал его «новым Алкуином». Вырвав несколько волос из бороды, он подарил их Анастасию – знак величайшего признания варваров.

Вспоминая блаженные мгновенья, Анастасий улыбнулся. Он налил вина из графина в серебряный кубок и взялся за письмо от отца. Вскрыв печать, он развернул прекрасный белый пергамент и стал читать с большим интересом. Анастасий задержался на эпизоде похищения с кладбища тел Святых Марцеяла и Петра.

Нет, похищение тел из их склепов не было явлением необычным. На христианских кладбищах во всем мире постоянно поднималась шумиха вокруг святых реликвий, чтобы привлекать верующих чудесами. В течение веков римляне составили приличный капитал на этом, организовав торговлю ими. Паломники, приходившие нескончаемым потоком в Святой Город, готовы были выложить огромные суммы за палец Святого Дамиана, ключицу Святого Антония или ресницу Святой Сабины.

Но тела Святых Марцелла и Петра не были проданы, их украли, вытащили ночью из могил и вывезли из города. Furta sacra – кража святынь – именно так назывались подобные преступления. Это необходимо было пресечь, потому что город лишался своих величайших сокровищ.

«После такой ужасной кражи, – писал отец, – мы обратились к Папе Иоанну с просьбой удвоить число гвардейцев для охраны церковных дворов и кладбищ. Но он сказал, что гвардейцы больше нужны для охраны живых, чем мертвых».

Анастасий знал, что Иоанн использовал гвардейцев на строительстве школ, приютов и домов для переселенцев. Он посвящал время и внимание мирским проектам, а также тратил на них большую часть папской казны, тогда как городские церкви оставались беззащитными. С того времени, как Иоанн занял папский трон, церковь его отца по5гучила всего лишь золотую лампу и серебряный канделябр. Между тем гордостью Рима всегда были именно многочисленные церкви, часовни, баптистерии и молельни. Если их постоянно не украшать и не совершенствовать, Рим не сможет соревноваться со своим соперником Константинополем, который теперь бесстыдно называл себя Новым Римом.

Если… нет, Анастасий поправил себя… когда он станет Папой, все будет иначе. Он вернет Риму прежнее величие. Под его заботливым руководством церкви города снова засияют сказочной роскошью, превосходящей самые прекрасные дворцы Византии. Именно ради этого Господь привел его в мир.

Анастасий снова начал читать письмо, но уже с меньшим интересом, потому что в последней его части речь шла о менее важных делах: список тех, кому предстоит рукоположение на предстоящую Пасху, наконец-то оглашен; его кузен Косьма снова женился, теперь на вдове епископа; некий Даниэль, начальник стражи, сильно расстроился из-за того, что вместо его сына епископом назначили какого-то грека.

Анастасий сел на диване. Грек станет епископом! Его отец считал это подтверждением того, что Папа Иоанн крайне далек от римских традиций. Неужели он не заметил, какие возможности это открывает?