бой. Нашим катерам здесь, на виду у противника, тяжело работать.

За два дня корпус генерал-лейтенанта Тихонова рванул на 80 километров. Финны рассчитывали закрепиться на второй полосе, но не успели. Уверенность господ Маннергейма, Рюти и пр. в прочности второй линии обороны, видимо, и была причиной их дерзости и упрямства в отношении СССР, Англии и США. Слов нет, — крепко построена эта вторая линия: укрытые доты с бетонными стенами толщиной в 2–3 метра, замаскированные противотанковые препятствия. Даже пять рядов надолб — гранитные камни, массивные зубья — укрыты. Сами доты запрятаны так, что их определишь не сразу. Их много, очень много. Ко всему — пять рядов густых проволочных заграждений.

Наши части так рванули против всей этой системы, что она затрещала с хода…

После разгрома первой линии Маннергейма (в зиму 1939/40 года мы потратили на это более двух месяцев), не давая противнику опомниться, мы начали штурм второй полосы. Финны не успели организовать контрудар.

В общем, крепко даем им по зубам! Сказалась трехлетняя суровая выучка, воинский русский порыв.

Танковые соединения двинулись на Выборг! Азарт!

— Разведчиков — в Выборг!

Гул бомбежки — сегодня седьмой налет на штаб!

Во дворе штаба много машин, шумно, оживленно — «веселый» беспорядок.

В штабе корпуса совещание: докладывают обстановку.

Командир корпуса:

— Главное — преследовать противника по пятам!

Дыхание войны… Тайна управления…

Восьмой налет! Видимо, за продвижением и местонахождением штаба корпуса идет слежка. Немудрено — всюду еще бродят по лесам и скалам диверсанты…

Из Койвисто приходят машины, наполненные барахлом (война есть война).

Написал очерк в «Правду» (восемь с половиной страниц блокнота). Ганичев поехал в Ленинград и передаст его по телефону.

Вечером.

Допрос пленного финского офицера. Хорошо говорит по-русски. Видимо, из финской разведки. Ведет себя нагло. Его допрашивают относительно планов расширения границ Финляндии. Подумав, он отвечает:

— О, это была только мода… Она прошла.

— Когда и почему?

Офицер не поднимает угрюмых глаз. Ему неудобно вспоминать о планах превращения Ленинграда в «финскую провинцию». Пленному напоминают о неписаном соглашении немецкого и финского офицерства — устроить в день взятия Ленинграда банкет в «Астории». Пленный мрачно шутит: «Теперь русские устроят банкет в Выборге». Но он еще не до конца верит в падение Выборга.

С.К. разрешили во время допроса зарисовать его. Финн думал, что она ведет протокол допроса.

Ночь на 19 июня. Напряженно слушаем сводку. Будет ли о Койвисто?

Есть! «Развивая наступление на выборгском направлении, овладели районным центром Ленинградской области — городом и портом Биорке (Койвисто)…»

Завтра решающий день. Ночью у командира корпуса были собраны все командиры дивизий.

19 июня 1944 года.

В 7 утра — все готовы. Мы с С. К. вышли на дорогу. Уже жарко… Пыль, комары… По шоссе шли — на Выборг — колонны солдат. Святая неутомимая русская пехота! Гимнастерки на спинах потемнели от пота, лица искусаны в кровь комарами, сапоги в пыли… Некоторые тащат пулеметы. Бойцы, шутя, перекликаются: «Как вы там, орлы-выборжцы?..»

Который километр шагают эти, дорогие моему сердцу, русские солдаты?

Сообщили, что генералу армии Говорову присвоено звание маршала.

Наши уже подошли к внешнему обводу укрепленного района Выборга (в 18 километрах от города). Готовятся к атаке. Сначала — артподготовка, затем пойдут танки. Войска должны быть в Выборге в 21 час.

На 16.00 назначено начало операции.

В лощине, в лесу, спрятано огромное количество тяжелой артиллерии, минометов, «катюш».

Беседую с артиллеристами… С. К. ушла к минометчикам — рисует, стоя под деревом.

Все шоссе запружено колоннами танков и танкеток, по бокам — велосипедисты. Яша Рюмкин[189] жадно фотографирует — кадр за кадром…

Огонь неограниченный!

Рев и грохот артиллерии. Казалось, что конца не будет этому шквалу огня.

— Прекратить!

Рыча и взметая пыль, вырываются вперед к реке наши танки.

Едем на переправу. У моста столпились саперы, раненые. Солнечно, шумно…

Противник пробовал задержать наши части на рубеже реки Роккалан-Йоки. Туда были подтянуты самокатчики и танки. Но наша разведка нащупала броды через реку в другом направлении. Пехота подымается в рост, — река не преграда! Войска идут через реку неудержимо. Бойцы карабкаются на крутой берег.

Под гул танков и выстрелов саперы строят новую переправу вместо взорванного моста.

Стремительно развивается обход вправо, в глубь леса.

Командный пункт на несколько минут располагается у обочины дороги. Радиопереговоры: внешний укрепленный район Выборга прорван!

Толпы пленных — идут понуро… Поговорил с ними. Они подавлены, испуганы. Видимо, степень и темпы поражения были для них неожидан[ны].

Возвращаемся обратно в штаб… По Выборгскому шоссе идут бронемашины, за ними — тяжелые минометы, опять артиллерия и опять минометы.

У болотца под елями вспыхивают лампочки раций. Огонь перемежающийся.

Мы знаем, что с утра удар наш будет развиваться еще сильнее, чем в последние десять дней. Сегодня Выборг занять не удастся, но завтра он будет наш!

Пишу очерк в «Правду».

20 июня 1944 года.

7 утра. Абсолютно чистое, ясное небо. Солнечно. Комары…

Входит товарищ Ганичев, бледный, голова забинтована. Он на рассвете приехал на вчерашнее место расположения штаба (за моим вторым очерком) и попал под лютый налет финской авиации на домик, откуда поздно вечером (дальше, вперед!) выехал штаб. Домик — в щепки… Ганичева сравнительно легко ранило осколком. Немедленно уложили его, — пусть хоть немного отдохнет. Очерк пошлем с попутной машиной.

Эмка «Правды» сломалась. Ее срочно чинят. Повреждение серьезное. Ганичев и С. К. должны остаться в штабе, ждать, так как свободных машин нет. Оба переживают…

На окраинах Выборга уже действуют наши разведчики. Генерал-майор Алиев назначен комендантом города.

В 10.16 уехал с генерал-лейтенантом Тихоновым на его «виллисе» дальше… На Выборгском шоссе все запружено. Гул самолетов. Валяются подбитые финские танки. Солнечно…

Станция Сомме. Всюду наши новые бело-синие дощечки с указанием «хозяйств», километров и пр.