“Хоть бы болезнь другая, – мучился Поликарпов, – колит там или гастрит”. Многие в службе болели желудком: примут таблетку, перетерпят, но остаются на месте – на посту, а не ищут где б отлить. Дело-то серьезное, государственное – Самого охраняем, а тут только и думаешь, будет на объекте поссать или нет. Одно расстройство.

Вот и сейчас ему было нужно. Их машина двигалась в беспорядочном автопотоке Щелковского шоссе по направлению к Лосиному Острову. Слева и справа не было ни деревца, ни кусточка – лишь бегущая полоса дороги: негде встать.

“Сука Кедров, – злился Поликарпов. Он оглянулся на чучмека в длинном черном грязном халате, сидевшего рядом с лейтенантом Спиридоновым на заднем сиденье. – Ну, почему я должен его везти хер знает куда. Сам-то поехал на Первый пост, выслужиться. Самолично доставить объект задержания”.

Кривоносый Кедров руководил операцией по задержанию Агафонкина и изъятию юлы. Поликарпов понимал, что, доставив обоих лично, Кедров заработает дополнительные очки по службе, лишний раз засветившись перед Самим. Ему же выпало везти чурку, оказавшегося с Агафонкиным. Его вообще никто не ожидал: о нем ничего не говорилось в оперативной разработке.

– Чего с ним делать? – спросил Поликарпов Кедрова, пока Агафонкина сажали в микроавтобус. – Куда его?

– Принимай решение по ситуации, Михалыч, – сказал Кедров ждущему указаний Поликарпову. – Мысли оперативно.

Поликарпов понял, что Кедров не хочет брать на себя ответственность. Оставалось брать ответственность на себя.

Чурка не говорил по-русски, не имел документов и – после быстрой проверки по базе данных – не проходил ни по одному розыскному списку. Он был никто и никто его не искал. Никому не нужный чучмек.

“Будем действовать в соответствии с законом”, – решил Поликарпов. Он набрал номер Федеральной миграционной службы, представился и попросил старшего по дежурству. Коротко объяснил ситуацию – нелегальный мигрант, оказавшийся в зоне выполнения спецоперации, – и получил согласование ФМС.

– Куда его? – спросил водитель.

– В Гольяново, – сказал Поликарпов. – В лагерь мигрантов.

В Гольяново – путь неблизкий. Оттого и мучился сейчас Поликарпов, думая, где б отлить.

Темуджин смотрел на затылок сидящего перед ним круглоглазого демона и гадал, почему вместо Небесного царства бога Тенгри его отправили в Аллараа Дойду – Нижний мир, которым правил злой Эрлик-хан и его прислужники – демоны елчи. Круглоглазые елчи схватили и посадили его в диковинную арбу с окнами – дом на колесах. Арба шумела, рычала ровным, глухим рыком и ехала сама собой. Вокруг было множество таких же странных повозок без лошадей и ослов.

“Хотя, – думал Темуджин, – старый шаман Оюунгэрэл говорил, будто у неба девяносто девять слоев. Может, я и на небе – только на низшем слое – и должен заслужить подняться к Хухэ Мунхэ Тенгер, заработать эту честь”. Он принялся гадать, сколько лет будет длиться его служба, пока не выпадет предстать перед Небесным Отцом и объяснить, почему не выполнил его завет – идти на запад. Мужчины из клана борджигинов не бежали от ответа: они держали ответ.

“Я скажу ему, что сначала хотел идти на восток – в Землю чжуржэней, – думал Темуджин. – Он поймет, когда я ему объясню”.

Через темные окна самодвижущейся арбы проглянуло бледное солнце, и Темуджин решил, что это хороший знак: ведь он собирался идти на восток за своим солнцем – за оранжевым шаром, который странствующие чжуржэньские фокусники прятали в старом ларце.

Он должен был его отыскать.

Поликарпов не мог больше терпеть. Его распирало, давило на низ живота, и он сжимал колени, не давая моче вырваться, политься наружу. Он думал, подходит ли эта ситуация под задачу номер 11 Положения о Федеральной службе охраны. Согласно Положению последней, одиннадцатой, задачей сотрудников ФСО являлось обеспечение собственной безопасности. Поликарпов чувствовал, что заполняющая его моча угрожает его безопасности. И тем самым ослабляет оперативную готовность, что ставит под угрозу выполнение задания. Стало быть, подходит.

– Андрей, тормозни здесь, – сказал он водителю. – Выйти нужно.

– Есть, товарищ капитан, – машинально ответил водитель и тут же, осознав слова Поликарпова, поправился: – Константин Михалыч, здесь встать негде.

– Маяк включи и встанешь, – сжав зубы, приказал Поликарпов.

* * *

Агафонкин любил грибы. Больше всего любил жареные опята с картошкой и чтобы сбоку – на краю тарелки, на ободке – крепкий, с пупырышками, пахнущий чесноком и укропом соленый огурец. У Агафонкина был простой вкус в еде: Митек особо не баловал.

“Зона комфорта, – думал Агафонкин. – Непонятное, необъяснимое – и сразу хочется успокоить себя приятным и знакомым: опят с картошкой поесть”.

Он понимал, что Платон не пропадет, не испарится, не исчезнет, сколько бы грибов он, Агафонкин, не съел, но поделать ничего не мог: тарелка с хрустящей, покрытой коричневой корочкой картошкой и масляно блестящими опятами стояла перед глазами, манила, звала вкуснейшим запахом, сворачивала полость рта голодной слюной. Как дополнительная издевка, картошка с грибами была посыпана мелко порезанным зеленым луком.

– Приветствую, Алексей. – Путин прошел к столу и сел спиной к бегущему за окном краю кремлевской стены. – Чаи, вижу, с Владиславом Юрьевичем распиваете?

– Алексей Дмитриевич отказывается, – покачал головой Сурков. – Не удается, Владимир Владимирович, проявить гостеприимство.

– Что так? – удивился Путин. – Может, печенья? – Он указал на поднос в центре стола. – Это вот финское, без сахара. На ксилите.

– Спасибо, не голоден, – сказал Агафонкин.

– Ну и хорошо, – согласился Путин. – Тогда давайте к делу. – Он повернулся и кивнул на Платона, вошедшего в комнату, но продолжающего стоять у закрытой двери с юлой в руках. – Платона Ашотовича представлять не нужно: вы – старые знакомые.

Агафонкин ничего не ответил. Он смотрел на Платона, Платон смотрел мимо Агафонкина.

– Присаживайтесь, Платон Ашотович, – пригласил Путин. – Разговор у нас долгий, устанете стоять.

Платон кивнул и сел, положив юлу перед собой. Агафонкин заметил, что у него дрожат руки. “Боится, – решил Агафонкин. – Или стыдится. Сейчас узнаем”.

– Владислав Юрьевич, – спросил Путин, – вы уже объяснили суть проблемы?

– Владимир Владимирович, – развел руками Сурков, – успели только затронуть предысторию вопроса. Только подобрались.

– Значит, мы вовремя, – сказал Путин. – Если предысторию обсудили, можем сразу к делу. Правильно, Алексей?

“Вербует, – понял Агафонкин. – По привычке вербует. Стандартный метод: приучить вербуемого говорить “да” – соглашаться, чтобы потом было психологически легче согласиться на сотрудничество”. Он проходил это много раз во время допросов: пространства-времена менялись, приемы оставались.