— Я бы сказал, что ваше присутствие как хозяина сдерживает их. Не могут же они ругать хозяев, пока вы там находитесь. Я подозреваю, что такие разговоры они ведут в те дни, когда в их меню нет рагу.

— Ну! До сих пор мы успешно справлялись со всеми затруднительными вопросами. Но если какие-то из прежних споров возникают снова, я, разумеется, высказываю свое мнение после «дня рагу». Но вы едва ли знакомы с нашими даркширскими парнями, несмотря на то что сами из Даркшира. У них и чувство юмора особое, и манера выражаться тоже! Теперь-то я со многими из них познакомился поближе, и при мне они уже свободнее разговаривают.

— Совместная трапеза лучше всего уравнивает людей. Смерть ничто по сравнению с этим. Философ умирает нравоучительно, лицемер — нарочито, простодушный — скромно, бедный идиот — слепо, как воробей падает на землю. Философ и идиот, мытарь и лицемер — все едят одинаково, если у них в порядке пищеварение, конечно. Вот теория для вашей теории.

— На самом деле у меня нет теории. Я ненавижу теории.

— Прошу прощения. Чтобы показать, как я раскаиваюсь, не примете ли вы десять фунтов на продукты, чтобы закатить пир для ваших рабочих?

— Спасибо, но я не приму. Они платят мне ренту за плиту и кухню на заднем дворе фабрики. И им придется платить еще больше за новую столовую. Я не хочу ударяться в благотворительность. Я не хочу пожертвований. Хоть единожды поступись принципом — и пойдут разговоры, а с ними исчезнет и простота отношений.

— Люди всегда обсуждают любые нововведения. Ничего с этим не поделаешь.

— Пусть вокруг этой затеи с обедом разводят всякую филантропическую суету мои враги, если они у меня есть. Но вы-то друг, и я надеюсь, что вы молча воздадите должное моему эксперименту. В сущности, это новая метла, и пока она метет достаточно чисто. Но без сомнения, со временем на нашем пути возникнет множество препятствий.

Любой пустяк в прощанья час

Становится для нас бесценным.

Эбенезер Эллиотт.

Деревенский патриарх

Миссис Шоу прониклась настолько сильным отвращением к Милтону, насколько позволяла ее кроткая натура. Город был шумным и дымным, бедняки на улицах — грязными, а богатые дамы — слишком крикливо одетыми; и на всех без исключения встречных, будь то богатые или бедные, одежда сидела мешком. Она была убеждена, что Маргарет никогда не выздоровеет, оставаясь в Милтоне. К тому же и сама она опасалась возобновления своих нервных приступов. Маргарет должна вернуться с ней в Лондон, и как можно быстрее. Она убеждала Маргарет уехать если и не в таких выражениях, то, во всяком случае, очень настойчиво, пока та, изнуренная, ослабевшая телом и духом, не сдалась, неохотно пообещав, что после среды она будет готова сопровождать тетю в Лондон, оставив Диксон разбираться со всеми делами — оплачивать счета, продавать мебель и закрывать дом. Но до того как наступила среда — эта мрачная среда, когда должны были хоронить мистера Хейла вдали от тех мест, которые ему были знакомы при жизни, и вдали от жены, одиноко похороненной среди чужаков, что сильнее всего мучило Маргарет, поскольку она считала, что, если бы не поддалась тому ошеломляющему горю в первые дни, она смогла бы все устроить по-другому, — до той самой среды Маргарет получила письмо от мистера Белла.

«Моя дорогая Маргарет,

я действительно был намерен вернуться в Милтон в четверг, но, к несчастью, произошел один из тех редких случаев, когда нас, профессоров и членов совета Плимутского университета, созывают выполнить свои обязанности, и я не могу уклониться от этого. Капитан Леннокс и мистер Торнтон находятся здесь. Первый показался мне толковым человеком, исполненным благих намерений. Он предложил поехать в Милтон и помочь вам в поисках завещания. Конечно, никакого завещания нет, иначе вы нашли бы его к этому времени, если, конечно, выполняли мои указания. Потом капитан Леннокс заявил, что сам должен сопроводить вас и свою тещу домой. И, учитывая нынешнее положение его жены, не думаю, что разумно задерживать его дольше пятницы. К тому же ваша Диксон очень надежна и способна поддержать себя и вас, пока я не приеду. Я передам дела своему милтонскому поверенному, если завещания нет, поскольку сомневаюсь, что наш бравый капитан хорошо смыслит в делах. Тем не менее усы у него замечательные. Предстоит распродажа, поэтому отберите вещи, которые вы хотите сохранить. Впрочем, можете выслать список позднее. Теперь еще два дела, и я закончу. Возможно, вам об этом еще не известно, но ваш бедный отец знал, что вы наследуете все мои деньги и имущество после моей смерти. Это не значит, что я собираюсь умереть прямо сейчас. Но я упоминаю об этом, чтобы объяснить дальнейшее. Сейчас эти Ленноксы, похоже, к вам очень привязаны, и, может, их привязанность сохранится надолго, а может, и нет. Поэтому лучше всего начать с официального соглашения. А именно: вы будете выплачивать им двести пятьдесят фунтов в год, пока будете получать удовольствие от совместного проживания. В эту сумму, конечно, включены и расходы на Диксон. Смотрите, чтобы вас не уговорили платить за нее дополнительно. Так вы не будете ни от кого зависеть и, если однажды капитан пожелает жить собственным домом, сможете уехать со своими деньгами куда-нибудь еще. Если, конечно, я вначале не потребую, чтобы вы приехали и похозяйничали у меня. Что касается одежды, Диксон, личных расходов и расходов на кондитерские — все барышни любят сладости, пока не станут благоразумнее с возрастом, — я посоветуюсь со своей знакомой и узнаю, сколько вы будете получать после своего отца, прежде чем все уладится. Вот, Маргарет, если вы дочитали письмо до этого места, то наверняка уже успели удивиться: какое право имеет этот старик так бесцеремонно вмешиваться и улаживать ваши дела? Не сомневаюсь, что удивились. И все же у этого старика есть право. Он тридцать пять лет любил вашего отца, он стоял рядом с ним в день его свадьбы. Он закрыл ему глаза в день смерти. Более того, он — ваш крестный. И так как он не может претендовать на духовное влияние, втайне признавая ваше превосходство в таких делах, он бесконечно рад оказать вам скромную помощь, обеспечив вас материально. И у этого старика нет на свете родственников: кто будет скорбеть по Адаму Беллу? А потому он уже все решил и желает только одного, и Маргарет Хейл не та девушка, чтобы ответить ему „нет“. Напишите мне ответ, хотя бы пару строк, чтобы сообщить свое решение. И не благодарите».

Маргарет взяла перо и дрожащей рукой вывела: «Маргарет Хейл не та девушка, чтобы ответить ему „нет“». Из-за слабости она не смогла придумать другого ответа, но все же расстроилась, что она отвечает ему его же словами. Однако и это небольшое усилие так утомило ее, что, даже придумай она другой ответ, она не смогла бы написать ни слова. Маргарет пришлось снова лечь и постараться не думать об этом.

— Мое дорогое дитя! Это письмо расстроило или огорчило тебя?

— Нет, — слабым голосом ответила Маргарет. — Мне станет лучше, когда завтрашний день закончится.

— Без сомнения, дорогая, тебе не станет лучше, пока я не увезу тебя из этой ужасной обстановки. Как ты смогла выдержать эти два года, я не представляю.