– это лишь шаг в будущее, кирпичик в фундамент ОБ. Она живет в последующих ценностях и чем абстрактней и совершенней она оказалась – тем дольше она служит.

14 Насильственное благо

– Публичное благо

Давайте наконец прервем этот поток бесцельных размышлений и вернемся к сегодняшней теме – практической деятельности. Практические блага, хоть и опираются на ОБ, не могут оказаться абсолютно общими. Конкретное всегда отличается от абстрактного и не всегда так, как нам бы хотелось. Никакой практический институт не может до конца гарантировать отсутствие недостатков. Но зато он может и будет совершенствоваться до бесконечности.

Однако следует отличать практическое благо, вытекающее из общего и несовершенное в силу недостатков нашего разума, и публичное, изначально задумывающееся как полезность – польза для одной части публики за счет другой. Прекрасным примером публичного блага является государство. Считается, что благо это равно обрушивается на головы всех его граждан. Но так ли это? С одной стороны – да, поскольку все граждане пользуются защитой от врагов и злодеев, а кроме того, благодаря успешной защите государственных интересов граждане богатого государства находятся в лучшем положении по сравнению с гражданами бедного. Но гораздо публичнее благо государства по отношению к его верхушке. Именно эта публика наслаждается всей его полнотой. Именно они – получатели публичного блага за счет всех остальных.

Пример государства демонстрирует важную мысль. Практическое благо всегда добровольно. Оно приносит пользу, а значит выгодно участникам. При условии, что те, кому это не выгодно, согласны поступиться личными интересами во имя коллектива и получить справедливую компенсацию. Это и дает ясный ответ на вопрос о том, является ли коллективная власть, демократия, да и вообще политика в любом виде практическим благом. Тут надо провести четкую границу – насилие, тем более системное, не может являться практическим благом. Кто видел этот гипотетический социальный договор, которым прикрывается демократия? Наш, друзья мои, по крайней мере, явно прописан в виде ФП, а социальный даже прописать некому – ибо стыдно! А потому, не может являться практическим благом и все то, что навязано государством, несмотря все усилия убедить нас в обратном. Благо может быть насильственным только для рабов, не способных на автономию. Да и откуда власть узнает, что благо для ее подданных, а что – нет? Власть сочиняет законы, внедряет, отменяет. В свободном обществе инициатива идет снизу – от полезной идеи. Власть руководствуется сиюминутной пользой, в лучшем случае – умозрительными фантазиями о благе, которые в худшем превращаются в ужасы. В свободном обществе инициатива следует только из фактической потребности. Власть, как институт, аморальна – это желания групп избирателей, давление лобби, шумиха в прессе, (интер)национальные интересы верхушки, причуды вождей. Благо свободного общества опирается на договор, учитывающий интересы всех, а не политически активной/влиятельной части демоса. Благо публичной власти требует принуждения к нему. Уместно спросить, если уж люди оказались способны организовать "благо" власти, почему они не могут организовать те публичные блага, что вытекают из него?

Публичные блага, реализуемые государственным насилием, препятствуют возникновению процедур этичного обмена и рынков истинных практических благ. Да и тот рынок, что у нас есть, тоже не вечно гарантирован. Есть примеры государств, так озабоченных благом своих граждан, что они им даже стирку сорочек не доверяют.

В этом разница между насильственными и добровольным подходами к практическому благу. Кто-то может засомневаться – а какой правильнее? Свобода – это конечно хорошо, но благо – все ж лучше? Еще кто-то может веско подтвердить, что насилие помогает найти коллективное решение быстро и эффективно, особенно если желающих слишком много – иначе, дескать, договориться просто невозможно. Типа, множество свободных племен вымерло с голоду, так и не сообразив, как делить общее пастбище. К счастью, мы знаем, что на это ответить – поделом.

– Утилитаризм

Но у государства, разумеется, иной подход и иная этика. Насилие требует оправданий и самое лучшее из них – польза. И правда. Правила делают взаимодействие эффективным. Без правил нельзя ни писать книги, ни играть в карты. Они всегда ограничивают выбор, но благодаря им взаимодействие переходит на качественно новый уровень, невозможный при "полной свободе". Стало быть, правила можно придумывать как угодно, лишь бы они были полезны. Власть – это утилитаризм и прагматизм. Почему бы, например, не ускорить процесс? Не усовершенствовать культуру? Не поднять производительность труда? Не нарастить ВВП?

И ускоряют, и поднимают, и наращивают. Да еще попутно выжимают из подданных жертвенные соки во имя заманчивой цели. Только скоро выясняется, что все опять не так, потому что благо оказалось полезно всем по-разному – кому-то очень, кому-то так себе, а кому-то и очень вредно. И на самом деле процесс не ускорился, а замедлился. Оказывается, польза и эффективность индивидуальны и не поддаются логическому или геометрическому агрегированию. Оказывается, творчество, красота и поиск нового не происходят из под палки. А утилитаризм оказывается, соответственно, профанацией этики, заменой сложного и не всегда ясного процесса простым, скорым и неправильным результатом. Не говоря уж о том, что в погоне за ним это аморальное учение умудряется оправдывать насилие. Ибо что может быть морального в идее "цель оправдывает средства"?

Свобода может казаться тяжелой и пугающей, и ради лени и комфорта может быть выгодно отказаться от нее, продать подороже. Иллюзия власти, направляющей общество по пути пользы, вредна тем, что не оставляет свободе ни одного шанса. Если от власти нельзя отказаться, когда она становится бесполезна – в чем был ее смысл с самого начала? На инвалидной коляске может быть очень удобно, но в конце концов она обязательно катится не туда. В конечном итоге самым полезным – и самым правильным – всегда оказывается полная свобода без кавычек. Это единственная универсальная польза для всех – включая тех, кто потом, и даже тех, кто был, но жив в нашей памяти. Но эта польза настолько абстрактна и обща, что требует не утилитарной, а совсем другой этики – бесполезной. Общее благо взывает не к пользе, а к правильности. Оно требует этики независимости, а не опеки, норм, а не указаний, бесконечности, а не сиюминутности. Короче – этики процесса, а не результата, даже если сам процесс требует постоянной этической оценки и правки. И тогда реальное общее благо, в виде свободы, справедливости и всего хорошего, рано или поздно возникает само собой.

– Нерыночный договор

Насилие не имеет ничего общего с полезной деятельностью, результат которой подвергается проверке