ценность – теперь не высшая ценность порождает цель, а цель порождает высшую ценность. Новые, производные ценности, появившиеся из ложного блага, используются как способ достижения весьма практичной субьективной цели. Например, заработать миллион трудно, но можно попытаться убедить других отдать его на благое дело. Есть только два способа это сделать: использовать существующую ложную ценность или создать новую, т.е. придумать идею высокоморального долга, требующего не меньше миллиона. Скажем, послать шубы в жаркие страны.

Впрочем, я слишком требователен к творцам идеологий. Вероятно, для обьективной оценки их творчества надо исходить не из обьективности, а из реальности. Как ни удивительно, но в условиях нынешнего отсутствия обьективного критерия истинности общего блага, самые успешные из этических теорий не только стремятся попасть как можно ближе к нему, но и попадают. В историческом масштабе конечно, т.е. по отношению к тому ужасу, среди которого они родились. Самые успешные из них оказываются приняты общественными массами, что можно считать подобием договора, и реально двигают общество в сторону свободы, что мы в конце концов имеем счастье наблюдать своими глазами. Воодушевленные массы на какое-то время обретают новый смысл жизни, история поворачивается то вправо, то влево, а свобода кажется все ближе и ближе. Ложность идеи становится очевидна уже потом, когда она сыграла свою прогрессивную роль. Так что не стоит думать, друзья, что ложность – моральная оценка, это лишь констатация факта. Хотя любая конкретизация ОБ имеет шанс и скорее всего окажется чуточку ложной, правда и то, что найденная в мире насилия, она имеет шанс оказаться чуточку истинной. Что касается практической пользы, люди всегда найдут способ воспользоваться чем-либо к своей выгоде. Даже если бы они осознали требования обьективной этики, наверняка нашелся бы кто-нибудь, кто смог бы извратить ее прямиком в свой карман. Способность людей портить любые идеи, приводит к тому, что и практические блага, честно задуманные служить всем, усилиями проходимцев и дураков рано или поздно смещаются в сторону публичности, что вызывает необходимость новых коррекций пирамиды. Как видно из рис. 3.6, ЛОБ могут двигать ее в обоих направлениях и, несомненно, что лучшие из них на своем историческом этапе выполняли роль вдохновителя освободительного нерыночного квази-договора. Публичные блага становились доступны многим, а справедливость на какой-то момент опять торжествовала.

16 Противодействие насилию

– Преодоление детерминизма

Моральное творчество, а также над-прагматичные действия во имя обьективно ложного, но субьективно, или конкретно-исторически истинного общего блага, абсолютно естественны. Они – проявления глубинной "силы", стоящей за эволюцией общества – за прогрессом, накоплением знаний и ресурсов, расширением коллектива, способностью все дальше и дальше видеть будущее, угадывая там справедливость и добро. Глубинной настолько, что она никак не связана с практическими повседневными делами. Почти как сама этика. Разумеется, сила эта – стремление к свободе, преодоление детерминизма, противодействие насилию в самой обобщенной и абстрактной его форме. Это – то общее, что обьединяет античную демократию, хартию вольностей, революцию во имя равенства и борьбу против нацизма.

Когда мы рассматривали детерминированные действия, которые вызываются всевозможными внешними и внутренними силами, мы забыли о самых важных из них. О тех, которые идут против самого детерминизма. Ведь не всегда люди подчиняются силам. Иногда они сопротивляются и довольно упорно. Во многих случаях, у противодействия нет конкретной, практической цели, кроме самого противодействия. Если не считать цели стать человеком, а не былинкой в бессмысленном круговороте материи. Что, конечно, абсолютно непрактично. Сама свобода практических планов начинается там, где индивид имеет для этого возможность, которую насилие вовсе не обязательно ему предоставляет. Потому и временной горизонт противодействия насилию стремится к нулю и одновременно – к бесконечности, несмотря на то, что иногда может показаться иначе. Например, защита слабых, наказание виновных, противостояние репрессивной власти, сопротивление продажной полиции могут потребовать и рационализации, и размышления, и собирания сил и средств. Но самая последняя цель этих действий, ее ценностная основа, если попытаться выделить ее среди, как обычно примешивающихся, личных, более прагматичных, все равно неясна. Или, наоборот, абсолютно ясна и более-менее равна общему благу, отчего все такие действия, начиная с самих мыслей о свободе и кончая практическим участием в договоре, отказом от диких традиций, восстановлением справедливости, защитой достоинства и т.п., имело бы смысл выделить в отдельную группу и присвоить вполне заслуженный №3.

Поэтому я решил добавить еще одну картинку, 3.7, где жирной линией изобразил этот класс действий, воображаемо соединяя спонтанное противодействие насилию и над-прагматичное творчество во имя вечного общего блага. Ведь это – почти одно и тоже на самом деле. Одно – непрактичное стремление к далекой абсолютной свободе, другое – неотложная нужда побороть то, что мешает быть свободным прямо сейчас. Получилось, что самые дальние действия в то же время и самые ближние. И полностью детерминированы, и абсолютно свободны. Мотив свободы пронизывает нашу жизнь с самого начала и до самого конца, а будущая социальная свобода смыкается с точкой своего рождения – свободой личной воли, отделившей когда-то гуманных жителей земли от их гоминидных животных предков.

– Моральное оправдание насилия

Отделивших, но пока не приведших к человеку. Нынешние жители так и застряли где-то в середине, отчего меня то и дело терзает вопрос об этичности насилия во имя свободы. Скоропалительное замыкание ОБ с сопротивлением насилию на рис. 3.7 означает, что ОЭ не делает между ними различия. Но этого же не может быть! Неужели обьективная этика, в моем правда изводе, может оправдывать такое? Не кажется ли вам, друзья мои, что в таком случае, она – лишь позорный шаг назад с высот человеческого духа и противоречие в самой своей основе? Доктрины "ненасилия", "непротивления злу" и "подставления другой щеки", выглядят намного внушительнее с моральной точки зрения. Более того, все эти непротивление со товарищи вероятно куда ближе к настоящей обьективной этике, которая с порога отвергает любое насилие.

Тут, мне кажется, надо для начала четко отделить ОЭ и моральное оправдание сопротивления насилию, если оно требует ответного насилия. Начнем с оправдания.

Возможно я неправ и не до конца понимаю, что пишу, но мне кажется, в лице непротивления мы имеем классический пример ослепления моральным идеалами. Идея безграничной любви к врагам, злодеям и садистам-психопатам всех оттенков – издевательство над моралью и доведение ее до абсурда, дискредитирующего саму идею человечности. То ли дело практика. Ненасилие, непротивление и "другая щека" – ненасилие лишь физическое, это замена физического насилия моральным, причем возможно в