— Хорошо… тогда спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Роуз, и не волнуйся, мы придумаем, как лучше поступить.

Роуз положила трубку. Она уступила инициативу. В конечном счете она не будет первой, как ей очень хотелось, кто сообщит новость Дункану! Что ж, это было неизбежно, она должна была рассказать Джерарду и предложенное им распределение обязанностей было разумным и справедливым. Ну а если… если за время этой интерлюдии с Краймондом Джин успела возненавидеть Дункана или Дункан успел возненавидеть Джин?

— Приятно, что вы оба решили нагрянуть ко мне, — сказал Дункан. — Выпьете: шерри, виски, джину? Ко мне теперь редко кто заходит, эти бутылки составляют мне компанию.

— Шерри, пожалуйста, — сказал Джерард.

— А мне пока ничего, — отказался Дженкин. — Дам знать, когда захочу.

— Как желаешь. Знаете, я ухожу из своего старого доброго министерства. Ладно, ты, Джерард, будешь ждать, что я засяду писать книгу, ну там мемуары, или пособие по руководству страной, или еще что-нибудь.

— Не знаю, чего от тебя ждать, — ответил Джерард, — такая многогранная личность способна заняться чем угодно.

— Может, займусь живописью. Или ударюсь в запой — это всегда достойное времяпрепровождение. Но что это с вами? Вы мои друзья или делегация какая?

Джерард и Дженкин, сидя на диване, пока Дункан стоял у бутылок, переглянулись.

— А ну, сознавайтесь… никаких переглядываний Розенкранца с Гильденстерном.

— Да, своего рода делегация, — сказал Джерард.

— Представляем самих себя и Роуз, — добавил Дженкин.

— Так-так, в чем дело, вы заставляете меня нервничать.

— Джин ушла от Краймонда, — сказал Джерард.

Дункан протянул ему стакан шерри, который держал в руке.

Налил себе чистого виски и произнес:

— О!

— Она в Боярсе с Роуз.

Дункан отхлебнул виски и сел в кресло напротив. Его крупное угрюмое помятое лицо, косматая бычья голова были обращены к Джерарду, но веки были опущены.

— Мы, — сказал Джерард, — почувствовали, что следует прийти и сообщить тебе, просто сообщить, пока ты не услышал какие-нибудь выдумки или слухи… и хотели, чтобы ты знал, где она и что она в порядке.

— Что значит «просто сообщить»? Вы что, не собираетесь мне ничего советовать?

— Конечно нет, — успокоил его Дженкин, — мы понимаем…

— Он вышвырнул ее?

— Думаю, Джин ушла от него, — сказал Джерард, — как бы то ни было, она сама решила, а не то чтобы ее вынудили.

Они помолчали.

— Ладно, — сказал Дункан вставая, — благодарю делегацию и прошу ее удалиться.

Джерард поставил стакан. Они с Дженкином тоже поднялись. Дженкин сказал:

— Все произошло только что. Прежде чем решишь, что делать…

— Не собираюсь я ни черта делать, — отрезал Дункан. — С какой стати? Мне ваши добрые новости даже не интересны. Прощайте!

— Извини, я был бестактен, — сказал Дженкин Джерарду, когда они шагали по улице.

— Невозможно быть тактичным при таком его поведении, — успокоил его Джерард. — Мы сделали то, что должны были сделать.

— Это моя вина, не следовало мне встревать со своими советами. Всегда чувствовал, что Дункан, по правде говоря, не любит меня.

— Не говори глупости. Он, конечно, не имел в виду то, что сказал. Но я не знаю, что именно он имел в виду. Вернемся ко мне и позвоним Роуз.

Оставшись один, Дункан какое-то время сидел, понемногу прихлебывая виски. Сидел неподвижно, тяжело дыша, и отпивал виски, словно лекарство, способное облегчить дыхание. Потом вдруг резко встал и швырнул стакан в камин. Ринулся к книжным полкам и принялся вытаскивать книги и швырять их куда попало, побежал на кухню и вывалил стопку тарелок на пол. Стонал и колотил кулаком по стальной сушилке, производя неимоверный грохот. Бил по металлу, опустив голову и стеная.

Роуз открыла дверь. Она услышала звук, которого ждала: хруст гравия под колесами машины Дункана. Дункан вышел из машины и неспешно запер дверцу. Прошел в дом, тщательно вытерев ноги у порога. Дождило. Роуз закрыла дверь и протянула ему руку. Дункан взял ее и поцеловал, чего прежде никогда не делал. Они не обменялись ни словом. Роуз повела его в гостиную.

— Как она? — спросил Дункан.

— Хорошо. Выглядит как призрак…

— Она меня ждет?

— Да. Я не сказала ей точное время.

— Она все еще хочет видеть меня?

— Да, да. А ты хочешь видеть ее… приехал не просто из…

— Из чего?

— Из чувства долга, думая, что это поможет ей легче перенести…

— Я чувствую, что это мой долг и что это поможет ей. Впрочем, может и не помочь. Я следую твоему совету.

— Ох, Дункан, ты понимаешь, что я имею в виду!

Она была измучена, того гляди расплачется.

— Да. Я хочу увидеться с ней.

— И надеешься…

— Надеюсь, но готов к худшему.

— И что это может быть?

— Что угодно — что она хочет вернуться к нему, а со мной увидеться, только чтобы объяснить мне это, или поймет, что один мой вид ей ненавистен, или я пойму, что мне ненавистен один ее вид. Как мы говорили по телефону, никогда нельзя знать наперед.

— Не я, ты говорил.

— Но мне кажется, мы оба согласились с этим, лучше не упускать момент.

— Имеешь в виду, что он может опять возникнуть?

— Не то чтобы. Он может возникнуть в любой момент от сейчас и до конца света, как бы ни повернулось дело.

Роуз содрогнулась.

— Хочешь кофе или выпить?

— Нет, спасибо.

— Тогда, если ты готов, схожу наверх и скажу, что ты приехал.

Она поднялась по лестнице и вошла в спальню. Джин, находившаяся в Боярсе уже несколько дней, встала, оделась и сидела на диване, придвинутом поближе к камину. Платье, ставшее ей велико, было стянуто поясом. Лодыжка туго перевязана эластичным бинтом. При появлении Роуз она встала.

Роуз смотрела на нее и не узнавала. Перед ней стояла незнакомая, худая, с обострившимися чертами лица, пожилая женщина в платье не по фигуре. Черные волосы, которые Роуз, после долгих уговоров, помогла ей помыть, распушились и торчали во все стороны. Тонкие руки беспокойно двигались, одна то и дело приглаживала платье, другая теребила ворот. Все эти дни в Боярсе она много плакала, и ее веки были красные и распухшие, выделяясь на белом лице. Однако сейчас в глазах ее не было слез. Когда Роуз подошла к ней, она оторвала руку от платья и сделала странный жест, словно отводила от лица невидимую паутину или занавес. Роуз хотелось бы, чтобы Джин могла быть красивой, какой была всегда, для встречи с Дунканом.