— Только что я заметила, как его высочество передал записку миссис Дженнингс. Подождите минутку, уверяю вас, она сейчас разорвет ее.

Последние недели Дженнингс развлекала двор тем, что отказывалась стать любовницей герцога Йоркского — этой чести удостаивались все фрейлины его жены. Она публично рвала письма герцога на мелкие кусочки, которые бросала на пол в гостиной ее высочества. Вот и теперь Бойнтон и Фрэнсис Стюарт смотрели, как она порвала записку и швырнула обрывки высоко в воздух, и клочки опустились на голову и плечи герцога.

Бойнтон и Стюарт восхищенно рассмеялись, а Джеймс оглянулся и заметил клочки у себя на плечах. Рассердившись, он стал стряхивать их, а миссис Дженнингс сидела прямо и надменно смотрела на сцену, где уже началось представление.

— Что? — спросил Карл, посмотрев на своего брата, когда тот отряхивался. — Опять ни с чем, Джеймс? Черт побери, я-то думал, ты с первого раза понял намек.

— Ваше величество тоже не всегда понимает намеки, — ответил герцог сердито, но Карл лишь добродушно улыбнулся.

— Мы, Стюарты, упрямой породы, — он наклонился к Джеймсу и прошептал ему на ухо: — Ставлю моего нового турецкого пони против твоего берберийского скакуна, что завоюю эту капризную кокетку раньше, чем ты.

— Ставка принята, сир, — Джеймс скептически поднял бровь.

Братья пожали друг другу руки, и Карл перевел взгляд на сцену.

В течение первых двух актов Барбара улыбалась Букингему и другим джентльменам в партере, перебирала жемчужины своего ожерелья, поигрывала веером, поправляла прическу. Она взяла в руки зеркало, внимательно изучила лицо, добавила мушку, потом небрежно сунула зеркало в руки Уилсон. Барбара отчаянно скучала. А Карл будто и не замечал ее присутствия: не удосужился хоть раз поглядеть в ее сторону.

Наконец она решила, что с нее хватит, и, изобразив улыбку, наклонилась и прикоснулась к его руке:

— Отвратительный спектакль, не правда ли, сир?

Он холодно взглянул на Барбару:

— Отчего же, мне нравится.

Глаза Барбары зло сверкнули, к щекам прилила кровь. Но через мгновение она сумела овладеть собой, встала, мило улыбнулась, обошла королеву сзади и уселась между Карлом и Джеймсом. Мужчины поглядели на нее сердито и удивленно, сразу отвернулись, а Барбара сидела с каменным лицом, хотя от душившего гнева и унижения ее прошиб пот. На мгновение Барбаре показалось, что от переполнявшей ярости у нее разорвется сердце.

Потом она украдкой взглянула на Карла и заметила, как у него зловеще напряглись желваки. Барбара не спускала глаз с его лица, страстно желая вонзить ногти в эти смуглые, гладко выбритые щеки и рвать кожу, пока не выступит кровь. Она усилием воли отвела взгляд и заставила себя посмотреть на сцену. Но перед глазами все расплывалось: лица, лица, тысячи лиц, которые усмехались, гримасничали, хихикали над ней — море ненавистных, враждебных лиц. Барбара испытывала ненависть к каждому, смертельную, животную ненависть, столь сильную, что по телу прошла дрожь и ее слегка замутило.

Ей показалось, что спектакль тянется уже много часов и что никогда не дождаться конца. Но представление все же закончилось. Она подождала немного, умышленно долго натягивая перчатки; она надеялась, что Карл все-таки пригласит ее в свою карету. Но тот прошел мимо и вместе с Гарри Беннетом отправился навестить канцлера, который снова слег с подагрой.

Барбара накинула на f голову капюшон,, надела маску и, раздраженно позвав Уилсон, торопливо направилась к выходу. Она шла очень быстро, и люди расступались перед ней, ибо ее имя по-прежнему оказывало магическое действие, раздвигавшее людские толпы. Выйдя на улицу, она села в карету. Ее карета загораживала проезд, но не трогалась с места. Барбара предоставила кучеру огрызаться на возмущенные крики, доносившиеся из других экипажей, — мол, не орите, моя хозяйка поедет тогда, когда сама этого захочет. Букингем появился лишь через несколько минут.

Он вышел из театра вместе с Сэдли и Бакхерстом. Барбара велела кучеру открыть дверцу и стала энергично подзывать Букингема, но он продолжал как ни в чем не бывало болтать с девушкой-апельсинщицей, молодой хохотушкой, беседовавшей с этими тремя великими мужчинами, будто с равными себе носильщиками или кучерами. Наконец, отчаявшись, Барбара крикнула:

— Букингем!

Он бросил в ее сторону равнодушный взгляд, помахал рукой и отвернулся, продолжая беседу. Барбара в ярости стукнула веером.

— Разрази его гром! Да я ему уши оторву за это! Наконец Букингем взял у девушки апельсин, чмокнул в щечку и опустил монету за вырез ее платья, после чего направился к карете. По дороге он швырнул апельсин нищему мальчишке в лохмотьях.

— Убирайся отсюда, поезжай в наемной коляске, — быстро проговорила Барбара и подтолкнула Уилсон к выходу через другую дверцу.

— Эта маленькая бестия — самая остроумная в Лондоне, — сказал Букингем, усаживаясь в карете рядом с Барбарой и приветственно махая рукой девушке. Барбара смерила его таким негодующим взглядом, что тот должен был просто упасть замертво. — Эту девицу выслали на улицу торговать селедкой, когда ей было шесть лет, а с двенадцати она оказалась в рабстве у матушки Росс, хозяйки борделя. Сейчас ее содержит Харт, и я бы сказал, что ее место на сцене. Ее зовут Нелли Гуин, и держу пари, что…

Барбара не слушала его, она крикнула кучеру, чтобы тот трогал, хотя вокруг стояло множество карет, и проехать было совершенно невозможно.

— К дьяволу, вас и вашу апельсинщицу! — в ярости выкрикнула Барбара, повернувшись к кузену. — Как вы могли так обойтись со мной! Меня никто так не унижал, и на глазах у всех! Чем вы занимались всю прошлую неделю?

Букингем остолбенел, его природная гордость и достоинство восставали против наглого тона Барбары.

— Вы ожидали чуда? Запомните, вы потратили немало времени, чтобы разочаровать его величество, и теперь даже я не в состоянии заставить его полюбить вас вновь. Сидели бы на месте, и никакого унижения не было бы. И еще, мадам, не смейте кричать на меня на улице, будто я ваш лакей.

— Ах вы, пес негодный! Да я вас за это…

— Что именно, мадам?

— Вы пожалеете об этом!

— Прошу прощения, мадам, но вам никогда не удастся заставить меня пожалеть о чем-либо, никогда. Или вы забыли, что я могу уничтожить вас в один миг, если мне это только придет в голову? Вспомните, только вы и я знаем, что письма его величества сожжены.

Она несколько секунд сидела, открыв рот и в ужасе уставившись на Букингема, потом медленно отвернулась, не в силах вынести своей беспомощной ярости. Она собиралась ему ответить, но герцог уже открыл дверцу кареты и вышел, махнув ей рукой в перчатке. Он пересел в соседнюю карету, полную веселых молодых женщин — сплошное море шелковых атласных юбок. Женщины шумно приветствовали Букингема восторженными криками и осыпали его поцелуями. Побелев, Барбара глядела на эту сцену горящими, красными от злости глазами. Потом ее коляска покатила дальше, а герцог даже не посмотрел ей вслед.