– Мой дом уничтожен… – несмотря на повеление, прорычал рыжебородый Щит. – Мой свод обрушен…

– Как и мой, – раздался холодный голос третьего Старейшины. Его черные, как ночь, одеяния распростерли чернильные драпировки по полу вокруг его трона на несколько футов, и можно было подумать, что по правую руку от белобородого старца вообще никого нет. – Но уже поздно выбивать искры из кремня, Двинн, лорд Тэриона. После бойни топором не машут…

– Я бы махнул!!! – взревел в ответ рыжий гном, теряя остатки самообладания. – Я бы так махнул, что у К’Талкха голова враз отлетела!!!

– Двинн Гареон, не смей нарушать покой Высокого Тинга упоминанием этого богомерзкого существа! Горе твое – также и наше горе! Но если ты не сомкнешь ныне уста и не потупишь взор, кровь твоя прольется на плиты Покаяния, а кости твои отдадут Рунному Владыке на съедение.

Рыжебородый что-то рыкнул в последний раз, склонил голову и надел шлем. В тот же миг на его стальном латном нашейнике с шорохом задвигались некие механизмы, и шлем стал единым целым с доспехом. Суставчатые перчатки легли на рукояти двух торчащих из плащевого узла мечей.

Старейшины посчитали эти жесты знаком покаяния. Древний белобородый старик прохрипел:

– Волею Высокого Тинга и избранных в отсутствие подгорного короля его наместников и Старейшин: Морина Белое Крыло, Лерина Громовой Кулак и Траина Терна – надлежит ратям Ахана выдвигаться на север по подземному тракту Хор-Тарнага на помощь братьям. За дерзость и нарушение молчания под сводами чертога Тинга Двинн Гареон приговаривается к незамедлительной смерти.

Лишь прозвучали слова Старейшины и эхо от них рассыпалось прахом, как Щит Ахана стремительным движением вырвал из узла на груди оба меча. Плащ распустился, и его длинный подол с негромким шепотом тяжелой ткани лег на каменный пол. В полной тишине раздался звон механизмов на доспехе гнома – это, скрипя, отъезжали в стороны пластины кирасы, обнажая ровные прямоугольники на груди и животе. Дор-Тегли вскинул перед собой руки и одновременно повернул к себе оба клинка, один параллельно другому: тот, что в левой руке, – на уровне груди, тот, что в правой, – чуть ниже. После чего безропотно и не оттягивая времени вонзил оба меча в свое тело. Не раздалось даже хрипа. Гном покачнулся и с грохотом упал на колени. Рунный амулет-защитник на цепочке, обмотанной вокруг пояса, налился багрянцем и запульсировал, будто разгоряченное сердце, борясь за жизнь своего хозяина. Но вскоре он затих – ему не хватило сил…

В тот же миг свеча на мраморном постаменте дрогнула и погасла. Тинг завершился.

Не путай вор?ну с в?роном,

А «железную деву» – с бороном.

Кого здесь клюет падальщик?

То мертвым в грязи лежит знаменщик.

Повиснет стяг молча при смерти,

Пентаграмму над телом вычерти.

На то крови не жалко алой -

То лишь толика жизни малой,

Что уходит навеки без вести,

Без любви, вся в кошмарной трезвости,

За богатства и власть глупо продана,

Словно кость, что до блеска обглодана,

В вине пр?пита, в драке оставлена,

От мучений последних избавлена…

Жребий страшный – для каждого свой,

Не глумись над умерших судьбой,

Не нарушай их покой злою волею,

Не топчи их посмертную к?лею.

Прах оставь, не тревожь у последней черты,

Плоть не вешай на острые терна кусты.

Ведь стоять и тебе под колючим плющом,

Ведь мостить и тебе черный путь кирпичом…

Ведь ты следующий, брат, жди и молись,

И она вдруг заплачет: «Люблю» и «Вернись»…

…Все приходят сюда, коль убиты мечом, -

На дорогу, мощенную смоляным кирпичом.

«Не путай вор?ну с в?роном». Баллада-напутствие в Страну Смерти. Черный Менестрель Киринк Злой Арфист

Закат 19 мая 652 года. Элагонское герцогство. Элагон.

Приближалась ночь. Стволы уходящих в далекую высь деревьев один за другим тонули в вечернем сумраке. Сегодня луна отчего-то не спешила вовремя появиться на небе, в то время как торопливое солнце уже распрощалось с уходящим днем, раскрасив напоследок одинокие облака красным печальным закатом. В маленьком сквере, который когда-то носил гордое имя «Парка пяти стихий», на чудом уцелевшей скамье, выполненной в виде густо переплетенных меж собой серебристых ветвей, сидел молчаливый человек и кормил птиц, время от времени бросая им что-то из большой корзины, которую держал на коленях. Благодарные пернатые хлопали в воздухе крыльями, во множестве вились вокруг скамьи, ничего не опасаясь, храбро вышагивали по земле и стучали клювами. Некоторые особо осмелевшие, норовя ухватить кусок побольше, усаживались человеку на плечи или приземлялись у самых ног. Они его совсем не боялись, этого бледного, немного печального мужчину в длинном черном плаще с оторочкой в виде вороньих перьев. Картина была почти идиллическая, если бы не несколько совсем незначительных «но».

Начнем с того, что сквер, в котором отдыхал человек, являл собой черные, словно обгоревшие после лесного пожара, деревья, безжалостно превращенные кем-то в трухлявые трупы, молчаливые и опустошенные. Ветер гулял в их иссушенных и скрюченных ветвях, на которых никогда уже не будут шелестеть листья и набухать почки. А все оттого, что несчастным деревьям не посчастливилось вырасти в Элагоне, городе, захваченном мертвыми легионами Черного Лорда Деккера. Темные маги не стремились их убивать – природа сама умирала там, куда ступали латные башмаки некромантов. Помимо зловещего вида самого сквера, кружащие и непрерывно галдящие вокруг мужчины птицы также не выглядели воплощением благородства – то были черные вор?ны, пронзительно каркающие, клюющие друг друга и растопыривающие крылья. Но страшнее всего было то, что кидал им человек в вороньем плаще: пищей, за которую отчаянно дрались между собой жадные птицы, были окровавленные куски человеческой плоти.

Некромант неспешно вытащил из корзины руку какого-то несчастного жителя ныне покойного города, отломил пару пальцев и бросил птицам. Те сразу кучей бросились на добычу, расталкивая соседей и оглашая воздух торжествующим карканьем. Человек улыбнулся. Ему явно нравилось то, что он делает. На бледном лице с высоким лбом и вздернутым, похожим на птичий клюв носом появилась умиротворенная, блаженная улыбка.

– Кушайте, мои хорошие, кушайте, – ласково приговаривал темный маг, кромсая ножом куски плоти и бросая кровавые ошметки вор?нам, – кушайте, у меня еще есть…

В корзине и вправду лежало еще много человеческого мяса.

– Анин! – раздался сзади неприятный, резкий голос. – Так и знал, что ты здесь.

Улыбка моментально сошла с лица остроносого некроманта, кроваво-красные губы зло искривились.

– А, Ревелиан. Чтоб тебя птицы склевали… Умеешь ты испортить настроение.