Она воткнула тлеющий окурок в песок. Достала следующую сигарету и протянула Эндрю спичечный коробок.

— Дай мне прикурить. У меня трясутся руки...

Они возвращались в барак по берегу моря. Вдали виднелись выгоревшие крыши домов, непохожих на тот, где поселили Анну. Покрытые пальмовыми листьями, домики напоминали огромные плетеные корзины.

— Это деревня. Пойди туда. Местные жители очень дружелюбны. И обязательно возьми с собой фотоаппарат! — сказал Эндрю.

Он мог бы этого и не говорить, потому что с фотоаппаратом Анна не расставалась. Однажды в Бруклине она на минуту вышла купить продукты в магазинчике на Флэтбуш-авеню и не взяла его с собой. И тут же пожалела об этом, увидев привязанную к фонарю у магазина собаку, которая держала в зубах свернутую газету с заголовком «Собачья жизнь на войне». Иногда Анна жалела, что фотоаппарат — не часть ее тела. Ведь тогда он бы всегда был при ней.

Эндрю проводил ее до двери барака. Она обняла его и ушла, не сказав ни слова на прощание. У нее не было сил говорить. Она хотела спать. Только спать...

Анна проснулась оттого, что ей обожгло щеку. Открыла глаза и тут же закрыла их, ослепленная солнцем. Прислушалась к громкому щебетанию птиц за открытым окном. Встала и вытащила из чемодана голубое платье, которое ей подарила на Рождество Дорис. Завязала тесемки круглого воротника. Со спинки стула взяла полотенце и отправилась в душевую. Это небольшое помещение в конце коридора было свободно. Анна умылась, а потом поставила голову под струю холодной воды. Постояла, разглядывая свое лицо в немного искажавшем черты зеркале. Холодная вода стекала по ее светлым волосам на платье. Она вытерла их полотенцем и попыталась пальцами разобрать мокрые волосы на пряди. Отнесла полотенце в комнату и вышла, захватив с собой «лейку».

На площадке у столовой стояла группа молодых солдат. Анна узнала рыжего парня из самолета. Он помахал ей, она улыбнулась.

— Я думал, мы привезли сюда только свиней, овец, коз и крыс, но, кажется, здесь есть и неплохие кролики, — сострил один солдат под громкий смех своих товарищей.

Анна вошла в столовую. Из корзины, стоявшей на длинной деревянной скамье, взяла два куска черного хлеба. По пути прихватила масло и джем. Налила себе кружку горячего кофе и села у окна. Зал постепенно наполнялся солдатами. К Анне подошел рыжеволосый парень и еще один солдат.

— Можно? — спросил рыжий и, не дожидаясь ответа, сел напротив. — А что ты, собственно, собираешься здесь делать? — попытался он завязать разговор. — Если ты наша новая медсестра, то, чувствую, сегодня мне станет очень плохо.

И он громко засмеялся своей шутке, глядя на своего спутника.

— Мне очень жаль, но я не медсестра, — улыбнулась Анна, перегнулась через стол и прошептала ему на ухо: — Но если бы я ею была, а ты пришел бы ко мне, скажем, с больным пальцем или зубом, я бы наверняка прописала тебе клизму. И своими руками вставила ее тебе в задницу. Чтобы отметить знакомство.

Она отодвинулась и подмигнула его приятелю, который согнулся пополам от смеха. Рыжеволосый нахмурился.

— Тебе здесь придется нелегко. Ты слишком лакомый кусочек, — услышала она за спиной голос Эндрю.

Рыжий солдат и его спутник тут же встали. Эндрю сел рядом с Анной и поставил на стол дымящуюся кружку кофе.

— Привет, — сказал он с улыбкой. — На всем острове, кроме тебя, еще только две белые женщины, — добавил он. — Лейтенант Троки, которую боятся даже бешеные собаки, и сержант О’Коннор, про которую не скажешь, что она женщина, пока она не заговорит своим писклявым голосом.

Эндрю выглядел очень уставшим. Между бровей залегла глубокая морщина.

— Сегодня будет очень жарко. Обедают здесь в двенадцать, ужинают в восемнадцать. Я обычно сижу у стены с левой стороны. Там сквозняк. Присоединишься? — спросил он тихо и улыбнулся, но взгляд у него его был какой-то потухший. — Сегодня я буду немного занят, наверное, просижу на работе до самого ужина. К шести вечера постараюсь зайти за тобой, и если ты не против, мы вместе пойдем на ужин, — добавил он, вставая.

Анна снова задумалась о том, чем профессор физики Чикагского университета, доктор Эндрю Бредфорд, может быть занят до ужина на островке, где самое большое здание — ангар, в котором расположен пивной бар. Было девять часов, когда она закончила завтрак и выпила последнюю, четвертую кружку кофе. До сих пор она считала, что нет в мире ничего хуже, чем американский кофе. Оказалось, все-таки есть: кофе на Бикини.

Она вышла на улицу. Воздух был плотным и тягучим. Анна пошла вдоль берега по направлению к деревне. Там между домами сновали люди. Пожилая женщина в длинном цветастом платье, подпоясанном на бедрах, разрывала пальмовые листья на тонкие полоски и плела из них что-то вроде коврика. У нее были маленькие пухлые ладони и сильные плечи. Время от времени она отрывалась от работы и бросала взгляд на маленького мальчика, копавшего палкой ямку в песке. В такие моменты на ее круглом лице появлялась спокойная улыбка. Неужели все пожилые женщины в любой части света знают что-то такое, чего не дано знать никому другому? — подумала Анна. И не это ли знание дает им радость и спокойствие? У бабушки Марты в глазах тоже светились спокойствие и радость, когда она вышивала в своей комнате на Грюнер салфетки, а Анна, сидя у ее ног, играла на ковре деревянными кубиками...

Женщина что-то жевала, время от времени сплевывая на землю. Анне показалось, что это кровь. Она постаралась приблизиться осторожно, чтобы женщина не обнаружила ее присутствия, — именно так у нее получались самые лучшие снимки. Вдруг ее босые ноги запутались в торчавших из земли корнях.

— Verdammte Scheisse! — воскликнула она, при падении стараясь поднять фотоаппарат как можно выше, чтобы он не пострадал. — Scheisse!

Детский голос весело повторил:

— Scheisse, Scheisse, grosse Scheisse!

Анна увидела широко раскрытые карие глаза, пухлые, почти круглые губы. И узнала мальчика, которого видела вчера под окном барака.

— Эй, маленький проказник! Чему ты смеешься и почему меня передразниваешь? — спросила она по-немецки.

Но он только повторил:

— Was lachst du, was lachst du? Lachen verboten!

Последнюю вразу Анна не произносила. Она села на песок и недоуменно уставилась на мальчишку, но он тут же спрятался за стволом дерева.

— Ты говоришь по-немецки?! Эй, малыш, покажись же!

— Я не малыш, — услышала она в ответ.

Анна не могла прийти в себя от удивления. Мальчик явно говорил по-немецки, а не просто повторял услышанные фразы. Он мог составить предложение! Пока что это было самым большим для нее сюрпризом на Бикини. Маленькая фигурка появилась из-за ствола. Мальчишка стоял, прислонясь к дереву, и потирал правой ступней левую голень.