– Я вас слушаю.

– То, что возвышается над городскими стенами, – это верхушка Астрономической башни. Уже три дня подряд, по утрам, ваш Первый министр поднимается туда и осматривает мой лагерь. Пусть он поднимется туда завтра и найдет ожидающую его стрелу с письмом Чэня. Это вас устроит?

Чжу посмотрела на него:

– Значит, кому-то нужно будет послать стрелу на верхний уровень Астрономической башни. В темноте. Из-за стены города. У меня всего одно письмо.

– Поверьте, я в достаточной степени монгол, чтобы это сделать, – насмешливо ответил генерал Оюан.

Если ему это не удастся, стрела упадет где-то в другом месте города. Ее найдут и сообщат Чэню, который узнает, чью сторону выбрала Чжу. Но Чжу не узнает о том, что это известно Чэню. Она будет ждать на поле боя, стоя напротив армии генерала Оюана, а Первый министр не появится, и тогда он ее убьет. Она рискнет всем тем, что обещает ей в будущем белый свет, ради шанса выполнить задачу полностью. Все или ничего в этом одном шансе победить Чэня.

Она больше не боялась стать ничем, как раньше, но и не хотела бежать к такому исходу. От нехорошего предчувствия она покрылась гусиной кожей.

– Я согласен.

– Я и раньше знал, что вы любите безрассудно рисковать. Но вы и правда готовы доверить свою жизнь тому, кто вас почти убил?

– Вы меня не «почти убили», – поправила его Чжу. – Вы меня освободили. – Она шагнула к нему, заставляя посмотреть на себя. Несмотря на всю боль, которую он ей причинил, она не чувствовала к нему ненависти. И жалости тоже; она лишь понимала его. – Во время нашей прошлой встречи вы сказали, что я направил вас на тропу к судьбе, и вы пообещали сделать то же для меня. Но как вы знаете свою судьбу, так и я знаю свою. Тогда вы не указали мне дорогу, потому что подходящий момент еще не наступил. Этот момент наступил сейчас. Поэтому – я согласен.

Судьба. Его лицо исказилось, будто это слово ударило его. Чжу всегда думала, что, какой бы ни была его судьба, он ее не желает. Но сейчас, потрясенная, она увидела правду. Как бы отчаянно он ни бежал от своей судьбы, как бы ни боялся ее и как бы ни ненавидел саму мысль о ней, он так же сильно ее желал.

Чжу вспомнила о настоящем Чжу Чонбе, лежащем неподвижно на кровати, когда его покинула жизнь. Он тоже не желал своей судьбы. Он ее отдал. Ее взгляд устремился поверх плеча генерала Оюана и встретил пристальные взгляды призраков. Она гадала раньше, что привязало их к нему. Но все было наоборот: это он привязал себя к ним. В этом была его трагедия. Он не родился для такой судьбы, но не смог отказаться от нее.

И только в тот момент она его пожалела.

Словно уловив ее чувства, он резко отвернулся. Подошел к прямоугольным ящикам и выбрал лук. Одну-единственную стрелу. Уходя, он произнес, язвительно и сухо:

– Если хотите свою судьбу, оставайтесь здесь.

Его не было очень долго. Ему бы хватило времени дойти до Великого князя Хэнани и показать ему письмо Чэня или сделать что угодно еще. Может, он никогда и не собирался пускать эту стрелу. Чем больше Чжу думала об этом, тем более невозможным ей это представлялось. Раздался крик часового, и она невольно почувствовала, как у нее упало сердце.

Затем клапан открылся внутрь, что заставило ее подскочить.

– Сделано, – коротко сказал генерал Оюан. Убийственный взгляд, который он на нее бросил, все еще отчасти возлагал на нее вину за его судьбу и за те ужасы, которые она ему лично сулила. – Я даю вам время до завтрашнего полудня, после него вы уведете своих людей и сами уйдете вместе с вашим Первым министром. Или без него. Если вы еще будете здесь после полдня, все договоренности отменяются. А теперь убирайтесь из моей юрты.

Чжу сидела на коне во главе своей ожидающей армии. Дня вида она носила саблю, которую даже после упорных тренировок едва вытаскивала из ножен одним плавным движением. «Похоже, что я снова превратилась в нерасторопного монаха». Она гадала, понимают ли ее офицеры, какой она стала немощной. Все в этом противостоянии было лишь видимостью. Так же как сам Мандат был только видимостью. Небесный Мандат Сияющего Князя мог поднять армию на его поддержку, но только потому, что люди верили, будто он провозгласит новую эру. Ее собственный Мандат, не подкрепленный никакой верой, был не более чем светом.

И все же.

Чтобы он стал чем-то большим, ей придется выжить во время этого сражения. И хотя это сражение тоже было видимостью, в то же время оно было таким же реальным, как жизнь и смерть.

Над долиной клубился туман. Когда он рассеивался, она различала далеко вверху геометрические фигуры, будто в небе мелькали картины владений Нефритового императора. Прямые края укреплений; верхушки знаменитой Железной пагоды и Астрономической башни Бьянляна. И в этом верхнем мире и в том, что внизу, стояла полная тишина.

С Желтой реки подул легкий ветерок. Туман зашевелился и стал редеть. Чжу посмотрела на бледные, решительные лица своих офицеров, которые смотрели на восток сквозь туман в сторону лагеря юаньской армии. Так много в этот момент зависело от их доверия к Чжу. А она сама положилась на целый ряд неизвестных факторов. Она верила, что генерал Оюан выполнил то, что обещал. Что он сделал этот невероятный выстрел. Что Первый министр нашел письмо и среагирует на него.

«Мне нужно лишь, чтобы они продолжили верить в меня еще немного».

Раздался хриплый, приглушенный крик:

– Командир Чжу!

Туман уже поднялся так высоко, что они видели то, что их окружает. На востоке ожидаемо просматривался лагерь юаньской армии, где кипела бурная деятельность. На западе…

На первый взгляд можно было принять эти вертикальные черточки за зимний лес. Но не лес из деревьев. Лес из мачт. Под покровом темноты по Желтой реке приплыла флотилия, и сейчас на берег высаживалась еще одна армия.

– Да, – сказала Чжу. – Юань призвала на помощь семейство Чжан из Янчжоу.

Она смотрела, как на их лицах появилось отчаяние. Они понимали, что это значит: они зажаты между генералом-евнухом на востоке и армией Чжана на западе. Они понимали, что теперь Чэнь не отправит сюда помощь. Они с Первым министром спрячутся за стенами в надежде продержаться в осаде до лета. Они оставят Чжу снаружи и обрекут все ее войско на